Патрик Несс - Поступь хаоса [litres]

– Пошли, Мэнчи, – скомандовал я. – Пошли пожрем чего-нибудь.

– Жрать, Тодд! – гавкнул он откуда-то из-под ног.

– Интересно, как у Виолы день прошел…

И вот, уже шагая к выходу, вдруг почувствовал, как один клочок Шума отделился от общего наружного ропота.

Клочок Шума выплыл из потока…

И плывет к амбару.

И уже подходит к дверям.

Я замер в темноте.

Дверной проем заступила тень.

Мэтью Лайл.

И его Шум сказал малец никуда не идет .

– Назад! Назад! Назад! – немедленно разлаялся Мэнчи.

Луна отсверкнула на лезвии тесака.

Я завел руку за спину. Ножны я прятал под рубашкой, пока работал, но нож точно на месте. Точно. Вынул и взял на изготовку, сбоку, у бедра.

– Никакая старая мама тебя на сей раз не защитит. – Мэтью махал тесаком взад и вперед, словно хотел нарезать черный воздух на ломтики. – Никакая юбка не спрячет тебя от того, што ты сделал.

– Я ничего не сделал, – ответил я из темноты, отступая назад и придерживая Шум, штобы не показал дверь за спиной.

– Плевать. – Мэтью шагнул вперед; я – назад. – У нас в городе есть закон.

– Я не хочу с тобой ссориться, – предупредил я.

– Зато я с тобой – хочу, малец, – сообщил он.

Шум его начал подыматься волной, и в нем была злость, а еще – то странное горе, та беснующаяся боль, такая острая, што впору на язык пробовать. Вокруг клубком клубилась нервность, едкая, резкая, которую он изо всех сил пытался прикрыть.

Я еще отступил, дальше во тьму.

– Я, знаешь, не плохой человек, – выдал вдруг он ни с того ни с сего, но тесаком махать не перестал. – У меня жена есть. И дочка.

– Вряд ли они обрадуются, што ты напал на невинного человека…

– Цыц! – заорал он и до ужаса громко сглотнул.

Он не уверен. Совсем не уверен в том, што собрался делать.

Да што тут нафиг творится?

– Я не знаю, с чего ты на меня взъелся, – сказал я. – Но мне очень жаль. Што бы это ни было…

– Прежде чем ты заплатишь, я хочу, штобы ты знал одну вещь, – поскорей перебил он, словно не хотел меня слушать. – Ты должен знать, мальчишка, што мою мать звали Джессикой.

Я даже пятиться перестал.

– И што?

– Мою мать, – прорычал он, – звали Джессикой.

Ни проблеска смысла. Ну, Джессикой…

– И чего? Понятия не имею, о чем ты…

– Слушай, пацан! – взревел он. – Слушай!

И тут его Шум распахнулся настежь.

И я увидел…

Увидел…

Увидел то, што он мне показывал.

– Вранье, – прошептал я. – Трепаное вранье.

Чего говорить явно не стоило.

Потому што он взвыл, и прыгнул вперед, и кинулся через весь амбар ко мне.

– Беги! – проорал я Мэнчи, разворачиваясь и кидаясь што есть мочи к задней двери.

(Заткнись, ты правда думаешь, што нож сборет евойный тесак?)

Мэтью ревел, Шум его взрывом летел мне вслед, я подскочил к двери, рывком распахнул ее, понял.

Мэнчи рядом нет.

Когда ему сказали бежать, пес действительно побежал. Только не туда. Не к двери. А ринулся со всей своей малоубедительной яростью на наступающего Мэтью.

– Мэнчи! – взвыл уже я.

В амбаре было темно хоть глаз выколи, зато хорошо слышно – рык, лай, лязг и, наконец, вопль боли, потому што кого-то явно укусили.

Хороший пес , подумал я, етьский хороший пес .

Не бросать же его здесь.

Я помчался обратно, во тьму, туда, где скакал Мэтью, а промеж ног у него среди взмахов тесака вилась некрупная такая тень, лая на отвал башки:

– Тодд! Тодд! Тодд!

До них было еще шагов пять (я все еще бежал), когда Мэтью с двух рук рубанул вниз, к земле, вогнав конец ножа в доски пола. Раздался песий визг, без слов на этот раз, только боль, и кто-то полетел в дальний угол.

Я взревел и врезался прямо в Мэтью. Оба закувыркались по полу кучей локтей и коленок. Больновато, конечно, но в основном я приземлился на Мэтью, так што порядок, бывает и хуже.

Мы раскатились в разные стороны, послышался вскрик: ему явно куда-то чем-то прилетело. Я вскочил, нож в руке, до него несколько футов, до задней двери далеко, противник между мной и передней, Мэнчи скулит в темноте.

С другого конца деревни, со штороны зала собраний, подымался какой-то Шум, но думать о нем мне сейчас было недосуг.

– Я не боюсь убить тебя, – сказал я, хотя на самом деле боялся страшно и только надеялся, што мой Шум и его Шум сейчас в таком ашиоташе, што он в них все равно ничего не разберет.

– Значит, мы на равных, – отвечал он, кидаясь за тесаком.

С первого броска не вышло. Не вышло и со второго. Я воспользовался шансом отпрыгнуть в темноту. Где же Мэнчи?

– Мэнчи?

Я лихорадочно зашарил за снопами и корзинами. Мэтью рычал, пытаясь выдернуть тесак из пола; гул со стороны города делался все явственнее.

– Тодд? – донеслось из тьмы.

За рулонами сена, в маленькой нычке между ними и стеной.

– Мэнчи? – я сунул туда голову.

И мгновенно высунул – Мэтью, крякнув, выдернул-таки тесак из досок.

– Тодд? – растерянно и испуганно вякнул из норы Мэнчи.

Мэтью двигался к нам – медленно, но верно, словно торопиться уже незачем; Шум тек впереди него приливом, который уже не интересовали никакие споры.

Выбора у меня не осталось. Я втиснулся в нычку и выставил перед собой нож.

– Я уйду, – голос предательски пошел вверх. – Я заберу собаку и уйду.

– Для этого уже слишком поздно. – Он подходил все ближе.

– Ты не хочешь этого делать, я знаю.

– Пасть заткни, – посоветовал он.

– Пожалуйста. – Я повел ножом. – Я не хочу причинять тебе вред.

– Думаешь, што мне не плевать, малец?

Ближе, ближе, шаг за шагом.

Где-то снаружи, далеко, што-то грохнуло. Люди бежали и кричали, но никто из нас отвлекаться не стал.

Я поплотнее вжался в нашу нору, но она была слишком тесная. Оглянулся, ища путей для отхода.

Как-то с ними негусто.

Ножу придется это сделать. Ему придется действовать, пусть даже и против тесака.

– Тодд? – тихо сказали сзади.

– Не волнуйся, Мэнчи. Все будет хорошо.

Кто его знает, во што верят собаки. Мэтью был уже почти над нами. Я покрепче сжал рукоять.

Он остановился всего в паре футов, так близко, што я видел, как его глаза поблескивают в темноте.

– Джессика, – произнес он.

Поднял тесак над головой.

Я дернулся, выставил нож, замер…

Он не двигался.

Он медлил.

Я очень даже узнал это промедление.

И этого было достаточно.

Мельком взмолившись, штобы они не были покрыты той же дрянью, што стропы моста, я рубанул ножом по дуге вбок, рассекая (спасибо спасибо спасибо) веревки, удерживавшие рулоны сена, освобождая ближайший ряд. Остальные быстро полопались сами под напором, я накрыл голову руками и вдавился спиной в нору. Рулоны начали падать.

Бух , еще бух и ох ! от Мэтью, я поднял голову, он был весь погребен под рулонами, руку выбросил в сторону, тесак валялся сам по себе. Шаг вперед, пинком отправить его подальше. Так, где этот пес?