Патрик Несс - Поступь хаоса [litres]

– Одежда твоя вся промокла, – сообщила она. – И еду раздавило. Но книга в пластике, с ней все в порядке.

При мысли о том, што сын моей ма оказался таким трусом, я чуть было не швырнул книгу в реку.

Но все-таки не швырнул.

Потом мы связали мистера Прентисса-младшего его же собственной веревкой, а заодно выяснили, што электрический шок сбил приклад с ружья, што было очень обидно, потому што уж што-што, а ружье бы нам реально пригодилось.

– Чем ты таким его шарахнула? – полюбопытствовал я, пока мы, сопя и пыхтя, стаскивали тушу на обочину.

Блин, какие же тяжелые оказываются люди, если их оглушить.

– Этой штукой я должна была сообщить кораблю, где нахожусь на этой планете, – сказала Виола. – Едва успела распутать.

– И как корабль теперь узнает, где ты? – спросил я, с трудом разгибаясь.

Она пожала плечами:

– Понадеюсь, что в Убежище что-нибудь найдется для этой цели.

Она пошла за своим мешком. Хоть бы Убежище оправдало ее надежды… Хоть бы наполовину.

И мы ушли. Мистер Прентисс был совершенно прав насчет того, какой это идиотизм – идти прямо по дороге, так што мы двинулись параллельно ей, футах в ста или типа того, с лесной стороны, стараясь не упускать ее из виду. Мэнчи мы несли на руках по очереди. Ночь шла своим чередом.

Говорить мы почти не говорили.

Потому што она ведь могла быть и права. Может, именно этого армия и хочет… может, если они присоединят меня, они и кого хош потом смогут присоединить. Может, я у них тест такой, кто его знает, – город у нас достаточно долбанутый, штобы поверить в нечто подобное.

Ежели один падет, все падут.

Однако, во-первых, это еще не объясняет, зачем мы понадобились Аарону, а во-вторых, я же уже слышал, как она сама врет, было дело? Слова могут быть какими угодно, но кто мне поручится, што она не придумывает правду, прежде чем сказать ее?

Потому што я никогда не вступлю в эту их армию, и мэр Прентисс должен это понимать после того, што они сделали с Беном и Киллианом, правду там говорил Шум мистера Прентисса-младшего или нет, так што здесь она ну совсем не права. Чего бы они там от меня ни хотели и из-за какой бы проклятой слабости я ни оказался неспособен убить человека, хоть бы он того десять раз заслуживал, все изменится, когда я стану мужчиной. Обязано измениться, иначе как я сам себе в глаза смотреть буду?

Миновала полночь. Теперь до мужчины мне двадцать пять дней… и еще миллион лет.

Потому што если бы я убил тогда Аарона, он не заложил бы мэру Прентиссу, где в последний раз меня видел.

Если бы я мог убить мистера Прентисса-младшего дома, на ферме, он бы не привел мэрову банду за Беном и Киллианом и не дожил бы до того, штобы покалечить мою собаку.

Если бы я был хоть немного убийцей, я бы остался и помог Бену и Киллиану защитить себя и дом.

Возможно, если бы я был убийцей, они сейчас были бы живы.

И каждый божий день я продаю одно за другое, совершаю эту сделку.

Всего-то и нужно, што быть убийцей.

Вы только посмотрите на меня.

Местность становилась все глуше, непроходимее, склон – круче. Река снова решила уйти в ущелье. Мы немного отдохнули под скальным выступом, съели остатки еды, уцелевшей в битве с мистером Прентиссом-младшим.

Мэнчи я положил к себе на колени.

– Што это была за таблетка?

– Кусочек человеческого обезболивающего, даже не вся. Надеюсь, доза была не слишком большая.

Я погладил пса по шерсти. Он был теплый и спал – значит, хотя бы живой.

– Тодд… – начала она, но я ее перебил:

– Я хочу продолжать идти, пока можно. Понятно, што иногда надо спать, но давай будем идти, пока не упадем.

Она помолчала минуту, потом сказала: «Ладно», – и больше мы не говорили, только прикончили остатки припасов.

Дождь шел всю ночь, и мы тоже шли. Нет ничего круче дождя в лесу: миллиард капель бьет по миллиарду листьев, река вспухла и ревет, грязь хлюпает под ногами. Время от времени я слышал вдалеке Шум – видимо, от лесных тварей и всегда за пределами видимости; стоило нам приблизиться, как он сразу же исчезал.

– Тут есть что-нибудь опасное? – осведомилась Виола, пытаясь перекричать гром ливня.

– Слишком долго перечислять. – Я кивул на Мэнчи у нее на руках: – Еще спит?

– Спит, – озабоченно отозвалась она. – Неужели я…

На следующем шагу мы обогнули очередную скалу и вылетели, как были, неподготовленные, к лагерному костру.

Мы остановились как вкопанные и одним махом, как во вспышке, заглотили открывшуюся нам сцену.

Впереди горел огонь.

Над ним на вертеле жарилась свежепойманная рыбина. Какой-то человек, привалившись спиной к камню, чистил еще одну.

Он поднял глаза на парочку, ввалившуюся в круг света.

И, примерно как с Виолой, когда я, никогда в жизни не видевший девочки, сразу понял, што это она, за ту одну-единственную секунду, которая ушла на то, штобы схватиться за нож, я успел осознать, што перед нами никакой не человек.

Это был спакл.

Мир остановился.

Дождь перестал падать, огонь – гореть, сердце у меня в груди – биться. Спакл. Ушлепок.

Спаклов же больше нет.

Они все погибли в войну.

Нет никаких спаклов .

И вот один из них благополучно стоял сейчас передо мной.

Тонкий, высокий, как на видаке, белая кожа, длинные пальцы и руки, рот посреди лица, где ему быть не полагается, уши сползли к челюстям, глаза чернее болотных камней, мох и лишайник растут там, где должна быть одежда.

Инопланетянин. Чужой. Чужее не бывает.

Срань господня.

Всё, можете смять весь известный вам мир и выбросить в мусорную корзину.

– Тодд? – сказала Виола.

– Не шевелись, – сказал я.

Потому што сквозь гром дождя я слышал спачий Шум .

Никаких членораздельных слов, только картинки, все под странным углом и с неправильными цветами, но картинки: я и Виола, стоим перед ним с растерянными и потрясенными рожами.

Картинка ножа в моей протянутой руке.

– Тодд, – предостерегающе повторила Виола.

Это не все, што есть у него в Шуме. Там, во всей этой суете, рыбами всплывают чувства.

Страх.

Я чувствую его страх.

Хорошо .

Мой Шум побагровел.

– Тодд, – снова сказала Виола.

– Оставь мое имя в покое, – огрызнулся я.

Спакл медленно распрямился, бросив недочищенную добычу. Лагерь он разбил под скальным козырьком, вылезающим из склона небольшого холма. В основном там было сухо, виднелись мешки и рулон мха – видимо, постель.

К скале прислонено што-то длинное и блестящее.

Шум услужливо показал картинку: острога, которой спакл бил рыбу в реке.

– Не смей , – предостерег его я.

На секунду, всего только на секунду я задумался, как ясно все это вижу – вот он, стоит в реке, – как легко его читать, пусть даже и все в картинках.