Патрик Несс - Поступь хаоса [litres]

Но секунда прошла очень быстро.

Потому што дальше я увидел, как он прыгает за копьем – в Шуме увидел.

– Тодд? – говорила Виола. – Опусти нож. Он не…

Он прыгнул. И в тот же миг прыгнул я. (Посмотрите на меня.)

– Нет! – закричала Виола, но мой Шум ревел, и крик мне показался разве што тихим шепотом.

Потому што мчась наперерез ему через лагерь с ножом в руке уже налетая на этого спакла с его тощими коленками и локтями а он в это время падал в сторону своего копья я думал и швырял в него вместе со своим тяжелым красным-красным Шумом чувства слова и картинки всего што я знал пережил все те разы когда я не сумел воспользоваться ножом и каждая частица меня орала Я тебе покажу, кто тут убийца !

Я долетел до него раньше, чем он до копья, въехал плечом со всех сил. Мы грохнулись на землю посуше, покатились, кругом сплошные руки-ноги, прямо как с пауком драться, и он бил меня по голове, но это были так, шлепки, и я понимал понимал понимал…

што он гораздо слабее меня.

– Тодд, прекрати! – кричала где-то Виола.

Он кое-как отполз, но я стукнул его в висок кулаком, и он был такой легкий, што от одного этого удара полетел вверх тормашками на кучу щебня, и оглянулся оттуда, раскрыл рот, издал какой-то шип, а из его Шума хлестали ужас и паника.

– ПРЕКРАТИ! – заорала Виола. – Ты што, не видишь, как он испуган!

– Вот и хорошо! – проорал я в ответ.

Потому што Шум мой уже было не остановить.

Я шагнул к нему, он попытался уползти, но я схватил его за длинную бледную лодыжку и выволок с камней на землю, и он ужасно, невыносимо скулил , а я уже заносил нож.

Виола, видимо, куда-то дела Мэнчи, потому што схватила меня за руку и оттянула назад, не давая мне прирезать спакла, и я толкнул ее всем собой, штобы стряхнуть, но она все равно не отпустила, и мы теперь уже с ней покатились прочь от спакла, который вжался в какую-то каменюку, в ужасе выставив руки перед лицом, для защиты.

– Опусти меня! – кричал я.

– Тодд, пожалуйста! – кричала она, выкручивая мне руку. – Пожалуйста, прекрати!

Я вырвал у нее руку и другой, свободной, оттолкнул от себя, и стоило мне отвернуться, как спакл порскнул низко вдоль самой земли…

к своему копью…

сомкнул пальцы на древке…

И тогда вся ненависть взорвалась и изверглась во мне подобно вулкану, полнокровным ярким алым…

И я пал на него…

и вогнал нож ему в грудь.

Он с хрустом вошел отклонился в сторону ударившись о кость и спакл закричал самым ужасным ужасным криком а темно-красная кровь (красная, она красная, у них красная кровь!) хлынула из раны и вслед за ней взлетела тонкая рука и ногтями впилась мне в лицо и я вытащил нож и ударил еще и изо рта у него вырвался такой долгий скрипучий с привизгом вздох и громкий бульк а руки и ноги так и метались кругом и он посмотрел на меня своими черными черными глазами и Шум у него был полон боли и удивления и страха…

И я еще вдобавок повернул нож…

а он не умирал и не умирал и не умирал… и наконец со стоном и дрожью всем телом умер. И его Шум сразу умолк. Совсем.

Мне спазмом схватило живот, я выдернул нож и зашлепал по грязи назад.

Руки… нож… Везде была кровь, нож покрыт кровью, даже рукоятка, и обе руки, прямо до плеч, и вся одежда спереди, и на лице тоже пятно – я его вытер, смешалась с моей собственной кровью из царапин…

Меня уже снова окатывало дождем, но ее все равно было больше, чем в принципе бывает, крови…

Спакл лежал там, где я

где я его убил.

Где-то рядом задыхалась и хватала ртом воздух Виола. Я поднял на нее глаза, и она отшатнулась, попятилась, сжалась…

– Ты не понимаешь! – заорал на нее я. – Ты ничего не понимаешь! Они начали войну. Они убили мою ма! Все это, все што произошло, это они виноваты! Они!

А потом меня вырвало.

И рвало еще долго.

А когда Шум начал успокаиваться, вырвало еще.

Лбом я уткнулся в землю. Мир встал и стоял неподвижно. Так и стоял.

Со стороны Виолы не было слышно ничего, только ее тишину. Рюкзак тяжело навалился мне на шею. На спакла я смотреть не мог. Ну и не смотрел.

– Он бы нас убил, – выдавил я наконец, обращаясь к земле.

Она не ответила.

– Он бы убил нас, – повторил я.

– Он был напуган ! – крикнула она, голос сломался на половине фразы. – Даже я видела, как ему страшно!

– Он пытался схватить копье. – Я наконец поднял голову.

– Потому што ты кинулся на него с ножом!

Я увидел ее: глаза расширены и становятся все более пустыми, как в тот раз, когда она сбежала в себя и принялась раскачиваться.

– Они убили всех в Новом свете! – сказал я.

– Идиот! – она яростно затрясла головой. – Чертов ты траханый ИДИОТ!

«Етьский» она не сказала.

– Сколько раз тебе еще нужно, штобы понять наконец: все, што тебе говорили, неправда! – Она продолжала пятиться, лицо искривилось. – Сколько еще раз?

– Виола…

– Разве не всех спаклов убили в войну? – Господи, как же я ненавижу этот ужас у нее в голосе. – А? Разве не всех ?

Последний гнев улетучился из моего Шума, и я понял, каким же дураком опять был…

Я обернулся к нему, к спаклу…

Я увидел лагерь…

Рыбу на лесках…

Увидел (нет нет нет нет нет) страх, который так и бил из его Шума…

(Нет нет нет пожалуйста нет.)

И внутри уже ничего не осталось, но я все равно выр…

И да, теперь я убийца… убийца… убийца…

(Пожалуйста, нет) я – убийца.

Меня начало колотить, так сильно, што я уже стоять не мог. Кажется я снова и снова твердил нет а страх из его Шума эхом гудел вокруг и от него было не убежать он просто был здесь… и здесь… и здесь… и везде и меня так трясло што я уже и на четвереньках устоять не мог и просто упал в грязь но все равно видел кровь кровь повсюду и никакой дождь не мог ее смыть.

Я крепко зажмурился.

Осталась одна чернота.

Чернота и ничто.

Я еще раз все испортил. Еще раз сделал все неправильно.

Откуда-то совсем издалека Виола назвала мое имя. Очень издалека, совсем.

Я один. Здесь и всегда один.

Еще раз имя.

Из этого самого далека меня кто-то тянул за руку. Но мне понадобилось услышать клочок Шума – не моего, – штобы открыть наконец глаза.

– Там, наверное, еще они, – прошептала Виола мне в ухо.

Я поднял голову. Мой собственный Шум был полон такого страха и мусора, што слушать никак не получалось, да еще дождь этот шел, такой же проливной, как и раньше, и я потратил целую глупую секунду на раздумья о том, высохнем мы когда-нибудь или как, и вот только тогда я его услышал – неясное бормотание за деревьями. Никак не разберешь, но точно есть. Там.

– Если раньше они и не хотели нас убивать, – сказала Виола, – то теперь точно хотят.

– Нам надо идти.

Я попытался подняться на ноги, но так трясся, што пришлось пробовать раза два. Все-таки встал.