Патрик Несс - Поступь хаоса [litres]

И я говорю Виола …

Просто Виола .

А она подбирает нож.

Инерция падения увлекает меня к краю пропасти я на лету изворачиваюсь пытаясь за што-нибудь удержаться и вижу как она поднимает нож и шагает вперед но я уже падаю на карниз и цепляюсь пальцами за мокрый камень но они безбожно скользят Аарон тем временем садится у него теперь только один глаз который вытаращен на Виолу а она поднимает нож и выставляет перед собой и я не могу ее остановить а Аарон пытается подняться но Виола шагает к нему и тут только я ударяюсь плечом о камень и каким-то чудом не переваливаюсь через край в воду и смотрю на них и то што осталось от Ааронова Шума излучает чистую ярость и страх и кричит Нет …

Вернее, оно кричит Не ты!..

А Виола уже заносит руку…

И нож в ней…

И опускает ее…

Опускает ее…

Вниз…

И погружает нож прямо в шею Аарона сбоку…

С такой силой, што конец выходит с другой стороны…

Слышно хруст, очень особенный хруст, который я запомню навсегда…

Аарона бросает на бок этой силой…

И Виола выпускает нож…

Отступает на шаг.

У нее очень белое лицо.

Я даже слышу, как она дышит, через весь водопадный рев.

Я опираюсь на руки, приподнимаюсь…

И мы оба смотрим…

Как Аарон тоже подымается…

Цепляясь одной рукой за рукоять ножа, словно в попытке его выдернуть… но нож все равно остается в шее. Единственный оставшийся глаз почти вылез из черепа, язык выкатился изо рта…

Аарон умудряется встать на колени…

И даже на ноги…

Виола испускает задушенный вскрик и пятится…

Оказываясь рядом со мной.

Мы слышим, как Аарон пытается сглотнуть. Пытается вдохнуть.

Делает шаг вперед, но налетает на кафедру.

Смотрит в нашу сторону.

Язык пухнет и извивается в яме рта.

Он пытается што-то сказать.

Он пытается мне што-то сказать.

Он пытается выговорить хоть слово.

Но не может.

Больше не может.

Шум вспыхивает дикой мешаниной красок, картин и всякого такого, што я и назвать-то никогда не смогу. Аарон встречается со мной взглядом. И тут его Шум останавливается. Совсем останавливается. Наконец-то останавливается.

Сила тяжести принимает его тушу, и он валится вбок. Прочь от кафедры. За край.

И исчезает в стене воды. Утаскивая с собой нож.

Виола села со мной рядом, так резко, будто упала туда.

Она тяжело дышала и таращилась неподвижным взглядом туда, где только што был Аарон. Солнце кидало сквозь водопад трепещущие отблески ей на лицо. Больше на нем не двигалось ничего.

– Виола? – Я рывком сел на корточки подле нее.

– Его больше нет, – сказала она.

– Да, – сказал я. – Он умер.

Она только выдохнула.

Мой Шум гремел, как терпящий бедствие корабль, вспыхивая то красным, то белым и стольким количеством разных вещей, словно у меня взрывалась голова.

Я бы сам это сделал.

Я сделал бы это ради нее.

Но вместо этого…

– Я бы сделал это, – сказал я. – Я был готов.

Она уставилась на меня расширенными глазами:

– Тодд?

– Я бы убил его сам. – Голос у меня предательски полез вверх. – Я был готов это сделать!

И тогда у нее задрожал подбородок – не как если бы она собиралась заплакать, а прямо затрясся, – а вслед за ним и плечи, и глаза сделались еще шире, и ее затрясло еще сильнее потому как ничто не покидает Шум и оно все еще там но зато в него входит што-то новое и это ее и я хватаю ее и прижимаю к себе и мы какое-то время просто раскачиваемся взад и вперед штобы она могла стряхнуть все што хочет.

Она долго молчала, только тихо постанывала горлом, а я вспоминал как сразу после того как я убил спакла этот хруст взбирался у меня по руке от ножа вверх как я видел его кровь и как он умирал и опять умирал и опять.

Как я вижу это до сих пор.

(Но я бы все равно – да.)

(Я был готов.)

(Но ножа больше все равно нет.)

– Убивать кого-то – это совсем не похоже на чужие рассказы, – сказал я ей в макушку. – Ничего общего.

(Но я бы все равно – да.)

Она все еще дрожала, и мы все еще сидели в каком-нибудь футе от стены бешеной, ревущей воды, и солнце взбиралось на небо, и теперь в церкви было меньше света, и мы были мокрые и все в крови и мокрые и в крови.

И вдобавок замерзшие и дрожащие.

– Пойдем, – сказал я, с трудом подымаясь. – Нам прежде всего нужно высохнуть.

Поднял ее на ноги, сходил за сумкой, валявшейся на полу между двух скамей, вернулся, протянул ей руку.

– Солнце уже высоко. Снаружи будет тепло.

Она, наверное, минуту смотрела на руку, прежде чем ее взять. Но взяла.

Мы обошли кафедру с другой стороны – не могли даже смотреть туда, где недавно был Аарон. Кровь его уже смыло водной моросью.

(Я бы это сделал.)

(Только вот нож…)

Моя рука сама затряслась в ее… уже непонятно, чья на самом деле.

Мы добрели до ступеней и уже были на полпути по коридору, когда она впервые заговорила:

– Меня тошнит.

– Я знаю.

Она наклонилась поближе к воде, и ее вырвало. Очень круто вырвало.

Наверное, так всегда бывает, когда кого-то убиваешь в реальной жизни.

Волосы у нее промокли и спутанной массой падали на глаза. Она сплюнула.

Но глаз так и не подняла.

– Я не могла дать тебе сделать это, – сказала. – Так он бы победил.

– Я бы сделал, – снова повторил я.

– Знаю, – сказала она волосам, водопаду. – Именно поэтому это сделала я.

Я выпустил воздух.

– Тебе надо было оставить это мне.

– Нет. – Она так же, не распрямляясь, посмотрела наконец на меня: – Я не могла тебе этого позволить.

Она вытерла рот, закашлялась.

– Но дело не только в этом.

– А в чем еще?

Она посмотрела мне в глаза. Ее собственные до сих пор были расширенные и все красные от рвоты.

И они были гораздо старше. Старше, чем раньше.

– Я хотела этого, Тодд. – Лоб ее пошел морщинами. – Я хотела это сделать. Хотела его убить.

Она закрыла лицо руками.

– О господи. О господи, о господи, о господи.

– Прекрати. – Я крепко взял ее за руки и отвел их от лица. – Прекрати. Он был злой. Он был чокнутый, злой…

– Я знаю! – закричала она. – Но я до сих пор его вижу! Я вижу, как нож входит в…

– Да, хорошо, хорошо, ты этого хотела, – поспешно прервал ее я, пока не стало хуже. – И што? Я тоже хотел. Он заставил тебя этого захотеть. Он все так устроил, што либо он, либо мы. Именно поэтому он был – зло. Дело не в том, што сделал я или сделала ты; дело в том, што сделал он , поняла?

Она подняла на меня глаза.

– Он сделал ровно то, что обещал, – уже чуть тише произнесла она. – Он заставил меня пасть.

Снова застонала, зажала рот руками, вытаращила глаза.

– Нет, – очень твердо сказал я. – Нет, послушай меня. Послушай, што я тебе скажу, хорошо?