Игорь Вереснев - Хозяйки тумана [litres]

На Альбионе, куда Ната не могла не привезти свой «вирт-мозжечок», как любил в шутку называть программера Мюррей, Чапель адаптировался первым. Он едва ли до конца сознавал, что перенёсся на несколько сот парсеков в пространстве. Во «внешнем мире» для него всё осталось прежним – лаборатория, вычислительная машина, кресло с пеналом нейрошунта. И люди, ставящие задачи, остались прежними. Задачи усложнились. Габи был хорошим программером, но мощности интеллекта и воображения для построения моделей такого уровня ему не хватало. Требовался аналитик, способный выделить частности из общей задачи, разбить модель на элементы, поддающиеся кодировке.

И он нашёл себе аналитика.

– Вот! Её зовут Льюта.

Ната вздрогнула от неожиданности, когда услышала прямо над ухом возглас своего «вирт-мозжечка». Она как раз заканчивала составлять график работ, сосредоточилась и не заметила, что уже не одна в кабинете. Если Габи и слышал когда-то о субординации, то давно забыл за ненадобностью этой безделицы в вирт-мире.

– Аналитик, мощный. Я её в сети нюхом почуял.

Чапель бесцеремонно подтолкнул к столу начальницы русоволосую женщину лет тридцати, затянутую в уже ставший привычным на Альбионе серебристый комбинезон. Внешность у женщины была самая заурядная, встретишь в толпе – не узнаешь. Запоминалась лишь роскошная коса, уложенная на голове в виде короны.

– Люда, – поправила Чапеля незнакомка. Добавила официально: – Людмила Сорокина.

Голос её звучал чуть напевно, будто имелся в нём некий странный дефект.

– Очень приятно, – Ната кивнула. – Вы информ-аналитик? Не припоминаю, чтобы встречала ваше имя в списках городского инфора.

– Я не горожанка, я озерянка. Руса, как вы говорите.

Губы женщины еле заметно дрогнули в презрительной усмешке. И Ната поняла, что это не дефект речи – акцент.

– Я привёз, – подтвердил Габи. – Только что.

– Ты летал на озёра?! – Ната удивлённо приподняла брови.

– Да. Там туман. Очень сыро, сауна. – Он улыбнулся. И уже серьёзно добавил: – Мы проверили прямой контакт. Я понимаю импульсы Льюты на девяносто девять и восемь десятых процента без декодировки. Ната, возьми её аналитиком.

Так неожиданно, но вполне буднично в седьмой лаборатории появился четвёртый помощник руководителя, информ-аналитик Людмила Сорокина. Ната и представить не могла, чем это обернётся.

Гипотеза Холанд базировалась на древнем учении о человеке, как системе телесных оболочек, находящихся на разном уровне развития. Четыре низших составляли его личность, временное воплощение бессмертной сущности: плотное тело, эфирное, астральное и ментальное. Клер была уверенна, что исследователям «Генезиса», построившим картину мира, весьма далёкую от научной – в человеческом понимании, – удалось идентифицировать некий канал, пронизывающий оболочки, и управлять потоком движущейся по нему информации. Успешными ли оказались те эксперименты, сведений не сохранилось. Проверить их можно было единственным способом – повторить. Но повторить-то и не получалось.

Шесть лет промелькнули как день в поисках верной модели. Неудачи, не оправдавшиеся надежды, разочарования, ошибочные предположения – всего было в избытке. Кроме одного – положительного результата. Пять раз Ната посылала всех: Пола, Ивон, и, прежде всего, «эту чокнутую с пудингом вместо мозгов», Клер. Трижды писала заявление о сложении полномочий руководителя лаборатории. Два раза заказывала билет на очередной транспорт до метрополии.

Разумеется, она осталась. Во-первых, потому что рядом была Моник. А во-вторых – за стенами города лежал таинственный, немного пугающий, не похожий на причёсанный и чопорно-аккуратный Остин дикий мир. Мир, которому не было дела до людишек с их амбициями, предрассудками, завиральными идеями. Когда становилось совсем невмоготу, Ната брала флайер, сажала в него Джабиру и убегала в этот первобытный мир. Старалась забыть о неудачах и поражениях. Там, снаружи, существовали лишь они двое – Ната и Моник.

Альбионом планету назвали имперские поселенцы, не утруждая себя поиском чего-то оригинального. Прежде она носила иное имя, странное и непривычное для их слуха – Чудь. Это был колониальный проект русов. Весьма нестандартный проект – прежде идея «мягкого терраформирования», казалось бы, лежащая на поверхности в век генной инженерии и нанобиологии, оставалась невостребованной. На Чуди попытались не уничтожать флору и фауну, расчищая место для собственной среды обитания, а изменить их генетически, приспособить к человеку.

Жителей Славии соседи по Галактике недолюбливали, но связываться опасались. Слишком часто в человеческой истории почти побеждённые русы вспарывали брюхо более сильному противнику. И если бы проект на Чуди закончился успешно, Славия одним махом превратилась бы в державу с наибольшим потенциалом экспансии.

Проект на Чуди завершить не успели. В 2485 году локальное пространство Славии внезапно выпало из гиперпространственной системы координат, «схлопнулось», как говорили в просторечье. С планетой ничего не случилось, она по-прежнему вращалась вместе с пятью соседками вокруг своей звезды. Но для остального человечества она сделалась так же недосягаема, как другие галактики – двести парсеков на субсветовых скоростях преодолеть нереально.

Внезапное исчезновение государства с трёхмиллиардным населением вызвало замешательство у соседей и шок у колонистов Чуди, в одно мгновение потерявших надежду увидеть своих родных и близких. Первым опомнилось Имперское Правительство – как обычно. Пока где-то на Новой Европе, Дао-Ци, Большом Дели и прочих островках человеческой цивилизации раздумывали о случившемся, в локальное пространство бесхозной планеты вошли боевые крейсеры. Войны не последовало, аннексия прошла мирно и цивилизованно – как обычно. Колонистам предложили выбрать новую родину по собственному желанию. Бесплатная доставка со всем личным имуществом гарантировалась. Некоторые воспользовались этим предложением, но для большинства колонизация Чуди – уже Альбиона – было делом всей жизни, и они остались.

Официально Имперское Правительство продолжало славийский проект. Были выделены колоссальные средства для строительства нового города и исследовательского комплекса. Однако это было лишь прикрытием. Мощную научно-техническую базу в сотнях парсеков от метрополии создавали, надеясь раскрыть секреты «Генезиса».

На первый взгляд Альбион казался малоинтересной планетой. Большую часть её занимали горные хребты и безводные каменные плато, летом выжигаемые горячим светилом, зимой вымораживаемые ветрами с полярных ледников. Слишком мало воды, слишком тонкий слой атмосферы для возникновения полноценного биоценоза. Только жиденькие лишайники, мох, да примитивные насекомые ухитрялись выживать здесь. Но в одном месте Альбион выглядел иначе. Огромный оазис – провал в коре планеты, созданный древними катаклизмами, долина шириной в полторы и длинной в три с половиной тысячи километров с большими озёрами посередине. Поднимающееся из недр тепло грело воду в озёрах и превращало долину в естественную теплицу, заполненную экзотической флорой и фауной.