Иван Миронов - Высшая каста [litres]

– Лаврентий Павлович, конечно, я должен был сказать сразу, но… – Гоглидзе натянул на физиономию вину и горе.

– Не переигрывай, Серго! Говори, – маршал презрительно поморщился.

– Вчера в Париже арестовали Вардо. Чтобы избежать утечки, ее не стали отзывать в Москву. Звонком пригласили в посольство и там вместе с мужем арестовали.

– Куда ее? – Берия тяжело задышал.

– В Лефортово. Вменяют подготовку заговора против СССР во главе мингрельской организации в Париже.

– Приказ Огольцова? – Берия глотнул пересохшим горлом.

– Полагаю так. Но без санкции Хозяина он бы…

– Серго, они испытывают меня? – Берия крушил кабинет взглядом. – Они решили проверить, остались ли у меня зубы? Или я могу только смотреть, как, целя мне в лоб, пристреливаются по моим близким. Кто следующий? Ты? Кобулич? А может, сын или Нино? Или они захотят забрать мать? Что молчишь ты, генерал?! – Берия обмяк в кресле, схватившись за сердце.

– Может, врача? – Гоглидзе устало склонился над маршалом.

– Врачей нельзя. Коньяка.

Роман с Вардо Максимилишвили у Берии начался, когда она была еще студенткой-медичкой. Недоучившись, пошла в секретари приемной Берии в Тбилиси. Пресытившись очередной влюбленностью, Берия, как человек порядочный, но семейный, выдал ее замуж за другого своего секретаря Илью Тавадзе, справив молодым и свадьбу, и квартиру. Супруги заботами благодетеля сделали стремительную карьеру: он в МИДе, она в МГБ, и были откомандированы в Париж. Но порой Вардо, оставляя на чужбине мужа, навещала Берию в Москве.

Почесав лохматую переносицу, Лаврентий Павлович опрокинул бокал, тут же заметно пободрев и устыдившись за свою обнаженную сентиментальность.

– Информация по Утехину есть? – Берия скривился улыбкой собеседнику.

– Так точно, Лаврентий Павлович. Огольцов хочет получить подробные данные по ликвидации Валенберга.

Маршал закусил губу, заерзал и, наконец, оторвавшись от длинного взгляда собеседника, резко встал и подошел к окну.

– О ликвидации? – Берия приоткрыл шторы, всматриваясь в седую осеннюю рябь листвы.

– Огольцов знает, что Валенберг отравлен Майрановским непосредственно в лаборатории.

– Тогда чего он хочет от Утехина? – Лаврентий Павлович выжимал из себя вопросы, зная ответы наперед, но пытаясь размышлять, пытаясь найти точку опоры.

Генерал Георгий Утехин был одним из выдающихся бериевских опричников. Когда советские войска взяли Будапешт, Утехин, тогда еще полковник Смерша, арестовал и доставил на Лубянку гражданина Швеции еврейского происхождения Рауля Валенберга, дипломата и представителя одного из крупнейших банкирских домов. Господин Валенберг служил первым секретарем шведского посольства и неплохо ладил с нацистами, что позволяло ему выдавать евреям «защитные паспорта», предоставлявшие им статус шведских граждан, ожидающих репатриации. Как утверждала молва, Валенберг смог спасти от отправки в концлагерь тридцать тысяч евреев. Секретарь шведского посольства тесно сотрудничал с американской разведкой, международными еврейскими кругами и для советских спецслужб представлял особый интерес. В Москве шведского дипломата поместили в Лубянскую тюрьму на привилегированных условиях. Поговаривали, что лично Сталин утвердил для него меню, включив в него французские вина и черную икру. На Валенберга Хозяин возлагал большие надежды в борьбе за поствоенную Европу. Если бы Валенберг согласился публично поддержать Союз в схватке с США, то Советы могли рассчитывать на миллиардные кредиты крупнейших банков и поддержку еврейского истеблишмента. Это Сталину предложил Молотов, убедивший вождя дать согласие на создание государства Израиль, как будущего верного союзника СССР. Однако Валенберг, будучи уверенным в своей неприкосновенности и не желая становиться сталинским неофитом, упорствовал.

На Лубянке почетного узника навещали только Утехин и следователь Копелянский, с которым у Валенберга сложились неплохие отношения, но не более. Убедившись, что, освободив Валенберга, вождь получит не коммунистического апостола, а опаснейшего врага, который сможет враз сломать хребет без того довольно призрачному союзу с евреями и поставить крест на советско-израильском проекте, Сталину ничего не оставалось, как поставить крест на самом Валенберге. Но действовать Коба решил с привычным ему изощренным изяществом, возложив политическую ответственность за уничтожение шведского дипломата на главного проводника еврейских настроений в советском правительстве Молотова.

14 мая 1947 года заместитель министра иностранных дел Андрей Вышинский направляет своему шефу Молотову официальную записку: «Поскольку дело Валенберга до настоящего времени продолжает оставаться без движения, я прошу Вас обязать тов. Абакумова представить справку по существу дела и предложения о его ликвидации». И «лучшему другу мирового сионизма» ничего не оставалось, как вынести смертный приговор Валенбергу. Уладив все бюрократические процедуры, Валенберга доставили к Майрановскому «для обследования». Григорий Моисеевич, напоследок удивив шведского гостя ядреным перегаром, вколол ему львиную дозу цианида.

Хитроумный Коба не только переложил вину за расправу с ангелом Холокоста на Молотова, но и нейтрализовал последнего как возможного альтернативного лидера, поддержанного Западом. Теперь же Сталин, по-видимому, решил «раскрыть» убийство Валенберга, умыв руки перед мировой общественностью. Кстати, Вышинский через два года сменит Молотова на посту министра иностранных дел.

Утехин, курирующий дело шведского дипломата, резко пошел на повышение, возглавив Первое управление МГБ СССР, однако в ноябре 1951 года попал под арест как подельник Абакумова.

– И что Утехин? – отвернулся Берия от окна, вновь обратясь к Гоглидзе.

– Слава богу, пока молчит, – облегченно выдохнул генерал.

– А вот это совсем необязательно, – едко улыбнулся Берия. – Будет о себе молчать, на нас подумают.

– Лаврентий Павлович, я не совсем понимаю. – Гоглидзе протер взмокшие ладони о лампасы.

– Пусть расскажет о волюнтаризме Молотова, по приказу которого действовал Абакумов. Может поведать, как несчастного Рауля травил Майрановский, который и так, поди, все рассказал. Пусть, наконец, до «каменной жопы» дойдет, что ролью зрителя на наших похоронах ему не отделаться. А ты организуй утечку через людей, которым Молотов безоговорочно доверяет.

– Ну, показывай свой зоопарк, – крепкоправленный моложавый военный с пушистыми усами склонился над банкой с двумя жирными ужами.

– Это мои змеи, но мама говорит, что они совсем не ядовитые. А Светланка их жуть как боится, – мальчик, на вид лет десяти, залился смехом. – А еще, дядя Семен, у меня в клетке живет ястреб. А еще ежики и лиса!