Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

Нина сидела в уютном кресле у журнального столика. Баринов занял такое же кресло по другую сторону. В поле зрения Нины оказался только он — остальные, хоть и находились здесь же, в кабинете, не были видны… Если бы микрофон заменить парой чашек кофе и блюдцем с ломтиками лимона — обстановка ничем бы не отличалась от обычной, подумалось Нине. Что ж, все правильно. Наука гласит, что во время сеанса не должно быть посторонних раздражителей.

Баринов улыбнулся ей нормально и раскованно: спокойно, мол, все в порядке, все будет хорошо.

Она прислушалась к себе. Нет, она действительно не волнуется, действительно спокойна. А некоторое возбуждение — не более как интерес к тому, что вскоре последует. И она так же непринужденно улыбнулась в ответ.

В руках у Баринова не было ничего: ни блестящего шарика, ни молоточка… Он сложил руки на груди и заговорил в своей обычной манере.

— Итак, Нина Васильевна, через несколько минут мы приступим к сеансу гипноза. Я предупрежу вас об этом заранее. Вы же помните, я обещал от вас ничего не скрывать? А пока же поговорим просто «за жизнь»… Да вы расслабьтесь, расслабьтесь! Сбросьте туфельки, они ведь вам немного жмут?.. Руки положите на подлокотники, вот так, хорошо. Смотрите прямо перед собой, смотрите мне в глаза. Освободите спину, опустите плечи. Вы отдыхаете! Вы устали и сейчас отдыхаете. Вы можете себе это позволить. Вы отдыхаете… Все хорошо, все в порядке. Вы засыпаете. Вы слышите и понимаете все, что я говорю. Вы засыпаете, вы погружаетесь в обычный, нормальный сон и проснетесь по моему счету на «раз-два-три»!.. Вы спите, вам хорошо, вам спокойно. Все идет по плану, все идет, как задумано. Вы спите, вы крепко спите! Но вы понимаете все, что я говорю, и все, что происходит вокруг вас… А теперь попытайтесь поднять правую руку. Та-ак!.. Теперь — левую. Та-ак!.. А теперь попытайтесь открыть глаза. Очень хорошо!.. Не волнуйтесь, Нина Васильевна, так и должно быть. Ведь вы же спите. А во сне мы иногда не в силах владеть своим телом, не можем пошевелить даже пальцем, даже окликнуть кого-то. Сейчас все это пройдет… На мой счет «четыре-пять» вы сможете снова полностью владеть своим телом, к вам вернется прежняя способность мыслить и чувствовать, к вам вернется в полном объеме память — с самого раннего детства. И потом мы с вами поговорим… Итак, внимание, я считаю: четыре!.. пять!

…С первых слов Баринова Нина поняла, что сеанс гипноза начался. Но противиться ему она бы не смогла — даже если бы сильно захотела. Похоже, она попала под его влияние еще до того, как он заговорил. Может быть, когда он сел напротив и скрестил руки на груди. А может, с того момента, как подошел к своему креслу, встал за спинкой, внимательно и притягивающе заглянул в глаза.

Она понимала, что он задает установку на сеанс, только вот не уловила, в какой момент уже стала воспринимать и выполнять ту установку. Она поняла — с его подачи! — что находится под гипнотическим влиянием, но даже не подумала комплексовать по этому поводу, настолько все происходящее укладывалось в логическую схему эксперимента. Причем с того момента, когда она согласилась на эксперимент. Начиная с самого первого разговора на балконе его квартиры и дальше — через ночи в лаборатории, бесконечные анализы, алкоголь, химию, наркотики, попытки целительства и лозоходства… Логика работала исправно и привела ее в конце концов в это кресло. И она вспомнила максиму древнеримского императора Марка Аврелия: «Делай, что должен, случится, что суждено»…

Нину не испугала полная неподвижность, когда она не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой, даже язык отказывался подчиниться, даже веки она не могла поднять… Это входило в правила игры. Из литературы она неплохо представляла себе состояние загипнотизированного, сама-то она не поддается гипнозу… Ан нет, просто, как говорится, уметь надо. Получается, Баринов как раз-то и умел.

Ну да ладно, это из области лирики.

Легкое головокружение, но оно тоже входит в правила. Миг — и все вокруг пришло в норму, она в полном сознании и снова полностью владеет своим телом… Так какую он давал установку?.. Ах да, помнить все, что было — с самого раннего детства. Ну, это не трудно.

— Я готова, Павел Филиппович. Спрашивайте.

— Вы меня слышите?

— Да.

— Вы — Нина Васильевна Афанасьева?

— Да.

— Когда вы родились?

— В пятьдесят первом году. Восемнадцатого февраля.

— У вас есть семья?

— Да. Муж и ребенок.

— Хорошо, Нина Васильевна, очень хорошо… А теперь вы погружаетесь в сон еще глубже, еще глубже. Вы засыпаете еще крепче. Вы погружаетесь в себя, в свое подсознание — глубже, глубже, глубже. Сейчас тысяча девятьсот шестьдесят пятый год. Январь шестьдесят пятого… Отвечайте: кто вы?

— Я… я — Нина!

— Фамилия?

— Нина Клягина.

— Когда вы родились?

— Восемнадцатого февраля пятьдесят первого года.

— Сколько вам лет?

— Мне… мне четырнадцать… То есть через месяц исполнится…

— Нина Клягина, ты видишь сны?

— Конечно, кто ж их не видит? Но я их часто забываю.

— Ты видишь страшные сны?

— Иногда.

— Ты помнишь хотя бы один из них?

— Ну да. Вот недавно снился. Сначала он был страшный, а потом стал хороший. Мы будто бы с девчонками гуляли у нас в школьном дворе, и почему-то я вдруг оказалась среди каких-то развалин. А потом я оглянулась, а они куда-то делись. И я одна ходила, ходила среди развалин, кричала, но никто не отзывался. А потом из подвала выскочила большая черная собака, немецкая овчарка, наверное. Пасть громадная, язык красный, а зубы белые… Я побежала, а ноги не слушаются, и я вся как будто в вату закутанная, а потом вдруг выбежала на какую-то полянку, а собака — за мной. А впереди обрыв, а внизу — речка. И я прыгнула с обрыва — и полетела. И поднялась высоко-высоко, к облакам, и речка внизу — как с самолета, и лес — далеко-далеко внизу, деревья такие ма-аленькие… И собаки больше нет. И я так летала, летала, и мне было хорошо и приятно, и совсем не страшно, а потом проснулась…

— Тебе снятся странные сны?

— Какие — «странные»?

— Тебе снятся сны, в которых ты — не ты, а другой человек?

— Я не понимаю, как это — не я?

— Хорошо, оставим это. Тебе когда-нибудь снилось, что ты — взрослая женщина?

— Нет, никогда.

— А тебе снилось, что ты — мужчина?

— Еще чего! Глупости какие!

— Хорошо, Нина, хорошо, я тобой доволен. Ты молодец. А теперь отдохни. Расслабься и поспи. Ты ничего не видишь и ничего не слышишь. Спать!.. Ну что, Игорь?

— Все показатели в норме, Павел Филиппович! Пульс, дыхание, потоотделение, моторика — все нормально.

— Та-ак! — Баринов повернулся к Александре Васильевне. — Что скажете?

Та подошла к креслу, вгляделась в Нинино лицо — спящее, спокойное и безмятежное. Приложила пальцы к шейной артерии, словно не доверяла приборам.