Владимир Хлумов - Прелесть [повесть о Новом человеке]

Мальчик смешно скопировал походку Нового Человека.

— И куда он так пошагал, — спросил Воропаев, радуясь таланту мальчика.

— Думаю, куда-нибудь в Шунью или дальше…

— Шунью? — не сразу сообразил Воропаев.

— Шунья, это Великая Пустота, но я думаю, что этот будет рыть до самой Камакуры, где живет главный дзэн-буддист Судзуки.

— Но Судзуки умер в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году, — поправил мальчика майор ФСБ.

Петя усмехнулся, будто не он, а Воропаев был маленьким мальчиком.

— Если бы он умер в 1961 году, то да, как не верти, а все один год получается, а вот Судзуки умрет в 9961 году, и будет это уже не Судзуки, а наш Кришнамурти.

— Ну хорошо, он что на автобусе в свою Шунью поехал? — не отставал Воропаев.

— Да, на шестьсот шестьдесят шестом, и собака с ним — я видел. Он ее Умкой назвал, и она согласилась.

— А узнать вы его смогли бы?

— Хм, — мальчик победно посмотрел на Воропаева и достал в четверо сложенный листок бумаги, — Вот, вчера нарисовал по памяти. Уступлю по арбатской цене — десять тыщ.

В этот момент запиликал телефон, и Воропаев, отойдя в сторонку, узнал от Зарукова о происшествии на Маросейке. Потом вернулся к детишкам, расплатился, посмотрел Дашин паспорт с подмосковной пропиской и еще раз спросил:

— Родители тоже в поход отправились?

— Да, пошли по тропам студенческой юности, но они завтра вернуться сказал Мальчишка и после паузы добавил:

— Кришнамурти тоже придет. Куда ему деваться?

Воропаев пошел на автобусную остановку. Здесь у диспетчера он выяснил фамилию водителя и стал ждать автобус.

Лишь теперь развернул детский рисунок, на котором были нарисованы два черных круга на пустом белом фоне. Когда подошел автобус, он показал водителю Петькин портрет, и тот сразу вспомнил раннего пассажира с собакой. И даже припомнил, где он вышел — на станции метро «Водный стадион». Воропаев вернулся на платформу. Нищенки не было.

Уже сидя в электричке, он вспомнил: в списке погибших значились супруги Щегловы.

В этот вечер Андрей не сразу узнал голос Учителя, да и потом на связи все было не как обычно, т. е. как ему показалось, но чего, конечно, не могло быть на самом деле, Учитель был взволнован. Тем не менее, в разговоре стали встречаться опечатки и даже несколько раз Учитель забывал ставить звездочки в конце своего куска диалога. Впечатление еще более усилилось, когда Андрей рассказал про Катерину и про странное падение лесов.

— Каким образом вы нашли друг друга в этом огромном мире? — удивился Учитель.

Андрею пришлось отчитываться в событиях прошлого дня до конца, а замечание про огромность мира положил на память рядышком с воропаевской малостью объема.

— Почему вчера не рассказал обо всем?

— Я не придал этому значения. Да и встретил я Катерину после нашей беседы.

— Конечно, конечно, — быстро согласился Учитель. — Ничто не имеет значения, но только когда станешь настоящим воином и научишься видеть всегда.

— Да, Учитель, — покорно согласился Андрей.

— Кстати, этот Вениамин Семенович, что он сказал про очки?

— Он ничего не понял.

— Не уверен, — сказал Учитель. — Впрочем, теперь это уже действительно не имеет значения. Давай не будет тратить времени, и поговорим на свободную тему. Я чувствую тебя взволновали последние события и твое сознание загажено всякой шелухой. Давай очистимся, и для этого поговорим о пустоте. Как ты думаешь, можно ли не думать вообще?

— Некоторые умеют. — Андрей вспомнил лицо Ленки Гавриной на лекции по линейной алгебре.

— Давай и мы попробуем, я не знаю, получится ли это с тобой. Ведь ты технарь, Умка.

Учитель всегда называл ласково Андрея, когда у него было хорошее настроение.

— В прошлые годы, — продолжал Учитель, — ты бы стал обычным энтеэровцем, работал бы в каком-нибудь НИИ или ящике, изобретал какой-нибудь узел в огромном непонятном для тебя механизме, ходил бы на собрания, тянул ручонки как все, а потом в курилке травил анекдоты про Леонида Ильича и смеялся в кулачок вместе со своими товарищами — такими, как и ты, винтиками научно-технического прогресса. Конечно бывали бы минуты общего взаимопонимания нелепости вашего существования, за гитарой, на кухоньке или на природе у костерка, после которых вы тискали бы ваших некрасивых женщин. Потом читали бы Стругацких, выискивали намеки в их трусливых книжонках и восхищались журналом «Химия и Жизнь».

Ну да бог, с ними с этими временами, все это в прошлом, ты есть технарь нового поколения, и тебя ждет совсем другая жизнь, но все-таки ты технарь, и мышление у тебя соответствующее, и для тебя пустота может возникнуть только как результат механического действия.

— С физической точки зрения пустоты нет. Если взять самый мощный насос и откачать из некоторого объема все до последней молекулы, то останется вакуум, заполненный виртуальными частицами, — вставил Андрей.

— Правильно, точно так же духовная пустота кажется пустой и беспринципной лишь на первый взгляд. И для получения Пустоты нужен специальный насос.

Начиная с этого места Учитель стал писать слово Пустота с большой буквы.

— Что же это за насос должен быть? — втягивался Умка.

— Вера.

— Вера в пустоту, в Nihil? — удивился Андрей вспоминая сданный на отлично зачет по философии. — Nihil мы проходили.

— Нет, ницшеанский Nihil всего лишь убийство христианского Бога, то есть фактическое признание его существования в прошлом. Это только промежуточный этап на пути к Пустоте! Истинная же Пустота ничего не отрицает, потому что она вечна и является смыслом всего.

— А можно ли увидеть Пустоту, без веры?

— Нет, но можно достичь состояния, после которго Вера возникает. К примеру, возьмем сверхмощный микроскоп и направим его на зеркало, постепенно повышая увеличение. Да, чуть не забыл, очки с тобой?

— Да, только дужка отломлена, но будут держаться.

— Хорошо одевай. Что ты там видишь?

— Вижу свой глаз и кусочек лба. У меня над левой бровью родинка.

Андрей вспомнил, что у мамы родинка в том же самом месте. Надо бы хоть на письмо ей ответить. Перед глазами всплыл истрепанный конверт с мальчиком, запускающим змея, и высоко летящим в небе белым лайнером. Конверт был еще доперестрочный, и для надежности мама приклеила к нему две лишних марки с изображением первого космонавта.

— О чем то задумался? Не останавливайся, повышай кратность. командовал Учитель.

— Есть повышать кратность, — бодро ответил Андрей и увидел нечто далекое из детства.

Однажды он выменял настоящую лупу, в роговой оправе, наверное, еще дореволюционную, принадлежавшую какому-нибудь ювелиру. После опытов со спичечными головками и лакированной поверхностью стола, он навел линзу на свою руку и увидел, что рука его сделана из настоящей крокодиловой кожи.