Владимир Хлумов - Прелесть [повесть о Новом человеке]

Воропаев вспомнил сегодняшний разговор с начальником и не счел необходимым спорить.

— Погоди, но как же он объяснил шесть покойников в вагоне?

— Говорит, утро раннее, многие спят в электричках.

Михаил Антонович развел руками.

— Эх, брат, вот тебе и освобожденное слово, явило миру лик стозевный… Хотелось бы проснуться.

Доктор попытался налить еще спирту, но Воропаев отодвинул фляжку.

— Что делать?

— Слушай, майор, а может, он имел в виду духовную смерть, как в дзэн-буддизме?

Воропаев не слушал доктора, а просто начал рассуждать вслух:

— Положим, он после испытания в электричке отладил рассказ и теперь выбирает момент, чтобы запустить в ход. Пускать малыми партиями бесполезно, нужен большой тираж, кроме того, все это только на русском языке, и на русской территории, а ему нужен читатель в мировом масштабе, а что у нас в мировом масштабе? В мировом масштабе самое мобильное средство — интернет. Постой, постой, — Воропаева никто не перебивал, — так вот оно что за вечерние посиделки! Слышь, доктор, ему нужен интернет!

— Про интернет я слышал, говорят, он весь в паутине, не чистят его, что ли?

— Ну блин, ведь и привлечь-то не за что, как доказать, что это и есть оружие, ведь его ж надо зачитать… вот так хреновина.

— Жаль, я не психиатр, — вздохнул доктор.

Затренькал воропаевский телефон. Звонил Андрей.

— Готовь скальпель, доктор, — крикнул Воропаев.

Доктор ошалело смотрел на майора.

— Какой к черту скальпель! На пол и головой к стене. Слышь, Вениамин Семенович, давай лучше проснемся!

Москва напоминала выброшенный на свалку гербарий спятившего натуралиста. По пустынным улицам колючий северный ветер гонял скрюченные ржавые листья, пустые банки кока-колы и мириады книжных страниц. Вот-вот должен был пойти снег. То здесь, то там, на площадях с новыми давно забытыми названиями жгли костры. Ночью с Воробьевых гор было видно, как полыхает у Белого Дома, на Арбате, у Храма Христа и на Котельнической набережной. Особенно ярко светилось пламя у Боровицких ворот. Да и здесь, перед Университетом горячие языки весело лизали чугунные ноги Михаила Васильевича. Ломоносов добродушно смотрел вдаль и отбрасывал на низколетящие тучи свою богатырскую тень. Ополоумевшая старуха бродила вокруг памятника и подгребала обратно выхваченные ветром страницы. Грабли равнодушно скрежетали по асфальту, и Андрей ежился, прижимая локтями бока, но далеко не отходил. Там было холодно.

С Ленинского проспекта послышался слабый моторный гул. Вскоре появилась воропаевская шестерка и выхватила дальним светом несколько шарахнувшихся на обочину теней. За шестеркой в серой соболиной шубке на казавшемся в сумерках бледном коне скакала Катерина Юрьевна.

Вениамин Семенович зарулил прямо к костру, и не выходя из машины, через форточку крикнул:

— Глянь, кого я тебе привел!

Катерина подъехала поближе и, наклонившись, шепнула:

— Здравствуй, Умка, — и поцеловала Андрея в щеку.

Андрей стер помаду и продолжал так же упрямо смотреть на огонь.

— Солнцевские не приезжали? — спросил Вениамин Семенович.

Андрей отрицательно помотал головой.

Появились Серега с Петькой Щегловым. Они как водовозы Василия Григорьевича Перова запряглись в столовскую тележку, доверху уложенную книжными кирпичами. Одну руку, вернее то, что осталось после того, как доктор сделал операцию, Серега прижимал к груди. Он настороженно взглянул на Катерину и принялся бросать книги под ноги Михаилу Васильевичу. Петька подносил поближе стопками. Одна стопка развалилась. Мальчик поднял толстую книжицу, раскрыл и начал читать:

— Если из А вытекает Вэ, а из Вэ вытекает Сэ, то из А вытекает Сэ.

Обратное, вообще говоря, неверно. Чего это за Сэ, как это вытекает?

— Положь взад, — крикнул Серега. — Это формальная логика.

— Нет, не понимаю. Что вытекает? Эти авэсэ — сообщающиеся сосуды, что ли?

— Сам ты сосуд.

— Да не получается, положим, А сосуд, и из него вытекает жидкость, ага, а потом что? Эта Вэ затвердевает, что ли?

— Частично…

— Угу, — размышлял Петька, — То есть как будто вода, например. Но вода-то вытекает, потому как земля притягивает, а Сэ кто притягивает?

— «Вытекает» это тоже, что и «следует», абстрактно — в голове, пояснил Серега.

— А, понял! — обрадовался Петька — Например, нам положили сжечь пять кубометров книг, а мы их не сожгли, это есть А, что из этого вытекает? Из этого вытекает Вэ: наедут солнцевские и надерут задницу, а, следовательно, завтра она у нас будет болеть. Это Сэ. Но могут и просто так надрать задницу, она тоже будет болеть, а хотя пять кубометров мы своих сожгли аккуратно. Правильно?

— Правильно, — Сергей подошел к Петьке выхватил книгу и забросил ее подальше.

Раздался выстрел. Катерина слету попала в книгу и та, взмахнув бумажными крыльями, разлетелась по отдельным главам.

— Ну, блин, Катерина, прямо в яблочко! — похвалил Воропаев.

— Нет, я не понимаю, — продолжал Петька, — Неужели так просто? Ведь это несправедливо, если Сэ без А?

— Математику не интересует, справедливо или нет, — растолковывал Серега, бросая очередную книгу.

Ему было неудобно со своей культей, но он теперь старался, чтобы книги летели на бреющем полете.

— Так это ж настоящая шунья. Петька понес кипу к костру и вдруг остановился.

— Как же мы тогда жили? Ведь мы все мерили по Эвклиду?

— Вот оно и скривилось, — прошамкала старуха, — подгребая к пламени остатки формальной логики. — Тапереча будем сажать сады.

Я еще с весны в огороде булыжников набросала, ничего правда не взошло пока.

— Да чем же формальная логика помешала? — удивился доктор, выходя из машины.

Он подошел к костру и протянул озябшие руки.

— Приказано все жечь, — отрезал Серега.

Петька посмотрел на Андрея и заметил:

— Ты чего, как Хлудов из Белой Гвардии стоишь?

— Мешки… — не поворачиваясь сказал Андрей.

— Тьфу, — сплюнул доктор и поглядел на Ломоносова, — Что они медлят?

— Завтра, слышал, будут и здесь статую менять. Не успевают, знаешь сколько памятников по Москве, да и кузнец у нас один, Демидов — он подморгнул Катерине.

— Демидов еще весной как помер, — вставила старуха.

— Конечно, потому так медленно и идет, — пояснил Вениамин Семенович, и повернулся к Андрею.

— Мать-то где?

Андрей махнул рукой в сторону старухи с граблями.

— Да, влипли, господа. — Изрек доктор и достал из-за пазухи пачку бумаги.

Прикрывая лицо свободной рукой, подложил под толстый в золотом переплете том, что бы не разлетелось.

— Ты чего там подбросил, — удивился Воропаев.

— Так, чепуха, — Доктор махнул рукой.

— Пьесы, что ли? — догадался Вениамин Семенович.