Сергей Синякин - Книга о странных вещах [сборник]

— Стало быть, про коммунизм? — уточнил он. — А ты, Мао, за какой Интернационал? За первый или за второй?

— Я за особый путь развития, — признался Мао, глядя в безоблачное синее небо. — У европейцев свой путь, у Азии — свой.

— О как! — Чапаев замер на месте. — А мы каким путем идем?

— А вы евроазиатским, — сказал Мао. — На вашей стране два материка задницами столкнулись, потому у вас все так и получается — что ни сделаете, все удивительно выходит.

— Это точно, — согласился Чапаев. — Мы что ни сделаем, все через задницу получается. Знаешь, Мао, я вот думал, почему у нас так все получается. А ты в корень смотришь. Спасибо, разъяснил. Теперь и жить легче будет, всегда легче, когда знаешь, почему все так, а не иначе. А ты, значит, для своих все придумал уже. Так чего же мрачный такой?

— Потому и мрачный, — Мао перевернулся на живот и вновь поплыл. — Достижение светлого будущего возможно только кровавым путем. Иным способом равенства, братства и всеобщей любви не добиться.

— Это я понимаю, — согласился Чапаев, устремляясь за председателем. — Сам посуди, какая любовь может быть промеж мной и, скажем, белым офицером? Пока его сабелькой не достанешь, он в тебя так и норовит из трехлинеечки али нагана попасть. Тот светлое будущее и станет строить, кто живым останется. Иначе и быть не может.

— То-то и оно, — печально вздохнул Мао. — Только у вас сто пятьдесят миллионов надвое делить надо, а у нас чуть ли не миллиард.

— Долго сабельками махать придется, — вздохнул Чапаев.

— Ну почему — сабельками? — удивился Мао. — Можно мотыгами.

Некоторое время он сосредоточенно плыл вперед. Противоположный берег потихонечку приближался. Чапаев отстал. Наверное, задумался о перспективах китайского народа.

На берегу, оставленном пловцами, Лаврентий Берия надел пенсне и принялся внимательно разглядывать оставленные Чапаевым ордена.

— Слушай, Коба, — сказал он, — а ты знаешь, что первый орден Красного Знамени ему вручал Троцкий?

— Интересно, — лениво сказал Сталин, попыхивая трубкой. — Табак паршивый. Лаврентий, ты бы принес папиросы «Герцеговина Флор».

— Сейчас принесу, — Берия положил орден на место. — Но мне кажется, что ты, Коба, проявляешь политическое благодушие. Где наш пловец?

— Вон он, — Сталин трубкой показал на торчащие из воды руки. — Ныряет.

— Дно меряет, — догадался Калинин, — у нас в Твери мы мальчишками завсегда дно мерили, но там речка неширокая и глубина в ней небольшая была. А здесь! — он выразительно поежился.

— Так ты говоришь, раки здесь есть? — повернулся к нему Сталин.

— Должны быть, если китайцы всех не сожрали, — прикинул всесоюзный староста. — Уж если они с крокодилами справились, раков и подавно подчистую могли подмести.

От грузовика вернулся Берия, держа в руках черно-зеленую коробку папирос.

— Я к тому, что тень бросать не надо, — продолжил он свою мысль, — а разобраться в их взаимоотношениях просто необходимо. Все, кто ордена от Троцкого получал, врагами народа оказались — Блюхер, Тухачевский, Примаков…

— Нырнул, — сказал Сталин. — Товарищ Калинин, смотри, где он вынырнет?

В напряженном молчании прошло несколько секунд. Слышно было, как за соседним столиком спорят китайцы-то ли они пари заключали на своего вождя, то ли гадали, вынырнет Чапаев или останется в загадочных водах великой реки Янцзы.

— Нет нигде, — с некоторой растерянностью доложил всесоюзный староста. — Боюсь, потеряли мы героя.

— Жаль, — Сталин склонил голову и принялся раскуривать погасшую трубку. — Нелепая смерть. Человек должен гибнуть с пользой для общества — либо на поле боя, либо на лесоповале. Будем считать, что Василий Иванович погиб на поле сражения с белыми, — он подумал и рубанул рукой, в которой держал трубку. — Так будет политически правильно, товарищи. Лаврентий, эту мысль надо донести до трудящихся масс — мягко, доступно, но так, чтобы никто в этом не сомневался.

— Сделаем, — сказал Берия, задумчиво вынимая из ножен осиротевшую саблю, и взмахом ее разрезал воздух.

Тонко запела сталь, гомон за соседним столиком разом оборвался. От китайского столика отделился Го-Мо-Жо и подошел к Сталину с чашкой горящего маотая.

— За здоровье вождя мирового пролетариата! — горячо сказал он и лихо опрокинул горящую водку в рот. Китайцы за столиком принялись радостно рукоплескать.

— Молодец! — сказал Сталин. — Садись с нами, товарищ, выпей «Хванчкары»! Лаврентий. У нас еще осталась «Хванчкара»?

— Айн момент, — сказал Берия и поспешил к грузовику, держа чапаевскую саблю под мышкой. Обратно он вернулся с четырьмя бутылками «Хванчкары», но без сабли.

Сталин вопросительно посмотрел на него.

— Я у себя в особняке музей делаю, — сказал Берия. — Гражданской войне он посвящен. Эта сабля будет одним из основных экспонатов. Шутка ли — сабля легендарного Василия Ивановича Чапаева, погибшего в боях с белочехами на реке Урал!

— Бурку тоже в музей возьми, — сказал Сталин. — И ордена.

— Ордена возьму, — охотно сказал Берия. — А бурки не надо, очень от нее козлом воняет. Нина Теймуразовна ругаться будет.

Сталин смерил его прищуром желтых тигриных глаз и что-то пробормотал по-грузински.

— Зачем говоришь, что для двух козлов одного особняка мало будет? — обиделся Берия.

— Это я для тебя сказал, — вздохнул Сталин. — А ты мои слова для чего-то на русский перевел!

Он встал и неторопливо прошелся по берегу, придерживая больную сохнущую руку здоровой. Берег шевелился — для замаскировавшихся грузин из охраны Сталина вождь был все-таки слишком тяжел.

— А где товарищ Мао? — спросил вождь.

— Плывет, — щурясь на речную даль, сказал всесоюзный староста. — Вон его голова чернеет!

— Упрямый какой, — пробормотал Сталин. — Есть в нем какой-то мятежный дух. Кинул товарищей в краю родном и поплыл. Что ищет он на том берегу?

— Связей с международным троцкизмом, — подсказал из-за спины Берия.

— Русский народ и китайский народ — братья навек! — возразил от столика Го-Мо-Жо, счастливо уткнувший нос в бокал с «Хванчкарой». Видно было, что вино ему пришлось по душе.

— Правильно, — Сталин повернулся к нему и трубкой описал полукруг — Но всегда надо ставить вопрос: а что по этому поводу думает грузинский народ?

— Василия Ивановича жалко, — неожиданно огорчился всесоюзный староста. — Какой был человек! Какой человек! Джигит!

— Кстати, — Сталин повернулся к верному помощнику. — Надо, Лаврентий, посмотреть, не было ли в родословной Чапаева грузинских корней? Надо внимательно посмотреть, Лаврентий!

— Да что там смотреть, Коба! — кивнул Берия. — Мать у него была полугрузинка. А прапрадед — чистый грузин. Родом из Гори. Я знаю, мне не раз докладывали. Цховребошвили была их фамилия.