Дмитрий Самохин - Сад зеркал [сборник litres]

– Вы заглядываете в самую суть вещей, не обманываясь внешней стороной дел, потому сейчас я услышал от вас много мудрых слов, – произнес он. – Я и прежде был уверен в вашей смекалке и прозорливости, но рад получить новое подтверждение им. Отрадно, что в походах меня сопровождают не только отважные, но и рассудительные собратья, ибо способность мыслить, как говорил мой славный предок Трор Волнобой, есть самое важное, что отличает гнома от зверя. Я полагаю, его слова одинаково справедливы и в отношении берсерков, и в отношении гномов, не наделенных этим даром. Ибо всем нам известны поучительные истории о могучих воинах, чей недостаток ума и смекалки не смогла восполнить даже большая удача, сопровождавшая их!

Гномы одобрительно загудели, соглашаясь, что Рурин говорит хорошо.

– И вы должны узнать всё то, что я сам знаю об этом медведе и обстоятельствах, что сопутствовали его появлению. Я услышал об этом от Гурна, а он – от рыночного торговца, который знаком с медвежачими конунга. И вы, слушая эту историю, не должны забывать, что дед Айгонэля пал от руки берсерка Ругса Стальные Плечи, и что с тех пор этот клан не слишком жалует берсерков и всех гномов в целом. Пусть конунг не чинит препятствий торговле, а его портовая служба не так уж придирчива к нам – все вы знаете, что берсеркам на земле конунга приходится скрывать свою природу!

Гномы горячо подтвердили сказанное, некоторые выразились в том смысле, что поведение конунга Айгонэля и ему подобных владык подвергает почти невыносимым унижениям весь народ гномов и что толстые кошели торговцев – единственный довод, чтобы сдерживать своё возмущение при ведении дел с эльфами южного побережья. И что тем яростней бывает гнев гномов, который обрушивается на эльфийские корабли, когда их случается повстречать в открытом море.

Затем Гурн, кормчий, медленно поднялся на ноги, и все взоры обратились к нему. Гурн был кряжистый седобородый гном, крепкий, как хорошо просмоленная доска, и с глазами яркими, как безоблачное небо в летнюю пору.

– Весть про то, что на празднике в честь Глевэля Сильного будет плясать медведь, прокричал на рынке глашатай, – сказал Гурн. – Он добавил, что на представлении будут присутствовать лишь эльфы и приближенные к ним люди. А для гномов, которые, как известно конунгу, не чтят Глевэля Сильного, будут накрыты столы за пределами праздничного коло, на тот случай, если они захотят поесть и выпить. Как раз перед этим я остановился у прилавка торговца сухими травами, которые любит добавлять в еду моя Фрейси. И торговец этот тут же сказал мне, что в этом году конунг не желает пускать гномов внутрь праздничного коло вовсе не из-за нашего, как они считают, воинственного нрава, а из страха. Конунг боится, что если гном увидит пляшущего медведя, то немедленно опознает в нем берсерка, каковым этот медведь и является. И торговец принялся рассказывать историю появления медведя. Вначале я мало прислушивался к его словам, поскольку решил, что они не более интересны, чем любая досужая болтовня, какой предаются люди, не утружденные серьезной работой. Но потом история, которую излагал этот человек, показалась мне любопытной. Я расспросил торговца ещё подробней про всё, что было ему известно о покупке медведя, а затем пересказал его слова Рурину.

Гномы заговорили все разом, выражая нетерпеливое желание поскорей узнать эту историю, но Гурн не продолжил рассказа до тех пор, пока не наполнил пивом большую кружку и залпом не опустошил её.

– Вот что мне стало известно, – заговорил он тогда. – Своего медведя конунг Айгонэль приобрёл в недавнем путешествии, которое предпринял вглубь побережья по каким-то своим надобностям. В один из дней в шатер к нему принесли письмо, и конунг, кажется, не ожидал его получить, а вслед за письмом явился некий гном, и был он очень благосклонно принят конунгом, хотя все мы знаем, что южные эльфы не отличаются большим уважением к нашим оседлым собратьям, а конунг, как говорят, не раз высказывался о них с большим снисхождением. Однако он принял в своём шатре этого не известного никому гнома, который, как говорят, нашёл конунга сам. Они долго беседовали о чем-то за хорошо накрытым столом и бочонком вина, хотя каждый знает, что эльфы – не большие охотники потчевать своим вином кого бы то ни было, а особенно гномов. Они говорят, мы не смыслим в винах и не умеем получать от них «истинного удовольствия», – последние слова Гурн произнес неприятным протяжным голосом, подражая эльфам, и стукнул по столу кружкой. – А я говорю так: их вино подобно прокисшей воде! А прокисшая вода не способна приносить удовольствия никому, помимо пиявок и эльфов, что, в сущности – одно и то же!

Гномы громко захохотали, немедленно наполнили кружки пивом и предложили выпить за кормчего Гурна, который так хорошо говорит. В таверне к этому времени остались только гномы и несколько людей, все эльфы же покинули заведение при первых громких выкриках от гномского стола, что осталось незамеченным самими гномами, но причинило глубокую печаль хозяину заведения.

Выпив пиво, Гурн отер с усов пену и продолжил свой рассказ:

– После того, как гном отбыл из шатра, конунг Айгонэль объявил о покупке медведя, который уже почти обучен плясать, и которому потребуется обеспечить надлежащий уход и строгую дрессировку. Тогда же нашли медвежачих – их-то и знает тот торговец с рынка. Он отзывается о них как о людях опытных, с хорошей удачей и умеющих складно говорить – потому они и сумели получить это место, хотя на него было достаточно и других охотников. Проведя сколько-то времени со зверем, они говорили, что этот медведь совсем не походит на животных, которых растят для представлений с рождения – но не похож он и на дикого зверя, никогда не удалось бы ничему научить медведя, пойманного во взрослом возрасте. Они говорили, что медведь совсем не боится людей, не доверяет им и не нуждается в них, но он никогда не пытался причинить вред никому, кто был с ним добр. Что медведь способен учиться хорошо и успешно, но только при особом расположении духа, в другое же время он проявляет не звериный ум и хитрость, чтобы уклониться от нежеланных занятий.

– Всё это любопытно, Гурн, и ты хороший рассказчик, – заявил один из воинов, молодой Бимлифур, – и ты прав, что история выглядит не вполне обыкновенной. Но твои слова не убеждают меня в том, что этот медведь – непременно берсерк.

Бимлифур был высок для гнома, широк в плечах, длинноног и довольно гибок, и охотно использовал это преимущество в драках. У Бимлифура еще не выросла густая борода, потому он не имел полного голоса в команде, но все ценили его за острый ум и умение подмечать необычные вещи.