Ник Перумов - Москва инноваций – 2050

– Пашок, – голос Артема был откуда-то слева.

Повернувшись, я увидел, как брат выглядывает из-за какой-то боковой дверцы.

– Артем, что ты тут делаешь? – зашипел я.

– Я устал, – отозвался брат.

– Пошли скорее!

– Цени, что тут есть! – брат скрылся за дверью, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Выяснилось, что за дверью в башенке было небольшое помещение метров пять на пять. В самом центре помещения стояла темная платформа. Мы подошли ближе. На платформе лежало несколько шлемов виртуальной реальности.

Табличка на платформе гласила: «Виртуальная реальность. Сквозь время».

– Аттракцион, – прокомментировал брат.

– Слушай, пойдем, а? – я потянул Артема за рукав.

– А то что, Алиса расстроится? – съязвил Артем. Он отцепил мою руку и поднялся на платформу, подбирая виртуальный шлем.

– Артем!

– Ты идешь или нет? – спросил брат, посмотрев на меня.

Я только вздохнул и взобрался вслед за ним, подбирая второй шлем.

– Паш, успокойся, – улыбнулся брат. – Просто старый аттракцион стоит тут. Обычная виртуалка, у нас дома такая же, только попроще.

– Ладно, – я кивнул и надел вслед за братом шлем. – Одно погружение и уходим.

– Ла-адно, – протянул Артем, поправляя шлем.

Шлем виртуальной реальности пискнул, и темное стекло опустилось. Какой-то миг перед глазами была лишь тьма, затем подгрузилось меню аттракциона. Мужской голос, такой непривычный для меня после Алисы, сказал:

– Выберите дату, на которую нужно перенести время экскурсии.

– Куда пойдем, братец? – спросил Артем. Голос брата раздавался сквозь маленькие динамики шлема.

– Не знаю, я слабо разбираюсь в истории, – сказал я.

– Ну выбери любую цифру, на сколько отмотать, – сказал брат.

– Ну пусть будет… 238, – наугад выбросил цифру я. – На столько отмотай.

На экране высветилось число «1812». Спустя миг цифра подсветилась красным, и голос программы спросил:

– Вы выбрали запретное время, желаете продолжить?

– Чего? Какое запретное! Крути давай! – возмутился брат.

Голос не удосужился прокомментировать выпад Артема, после чего вокруг вновь воцарилась тьма.

Мы стоим с братом на кремлевской стене. Привычная нам Москва исчезла. В принципе исчезло все: со всех сторон мы видим только черные столбы дыма и зарево пожаров. Мне кажется, что я буквально чувствую жар, идущий от охваченных огнем построек. Кажется, что ощущаю едкий дым, который доходит до моего носа.

Мы слышим негромкие голоса на незнакомом языке откуда-то со двора крепости. Вот внизу мы видим десятки мужчин в странной военной форме, катящих бочки к одной из башен крепости. Брат тащит меня за руку, и мы идем в сторону, где суетятся эти древние солдаты. Мы спускаемся со стены и аккуратно идем вдоль нее так, словно солдаты могут нас заметить. Военные не теряют времени: они все катят и катят бочки к башне. В стороне от трудящихся солдат на небольшом возвышении замер всадник. Мне сначала показалось во тьме, что это просто статуя, но затем фигура пошевелилась и прикрикнула на неизвестном языке на солдат. Видно, что это было указание ускориться, и солдаты покатили свои бочки еще энергичнее.

– Взорвать хотят, – сказал Артем.

– Что?

– Мы проходили, – сказал брат. – Это наполеоновские войска, они минируют Кремль. Наполеон, когда уходил из горящей Москвы, приказал заминировать Кремль.

– Жуть, – поежился я.

– Ага, – отозвался брат.

– Пойдем, что ли?

– Пойдем, – сказал Артем.

Неожиданно всадник посмотрел в нашу сторону. Я похолодел, глядя на французского офицера, который внимательно рассматривал нас с братом. В голове сразу же пронеслась мысль: «Это просто картинка, Паш, просто картинка. Это как в игре, просто как в игре». Офицер тем временем не отрывал от нас взгляд, и его лошадь медленно зашагала в нашу сторону. Солдаты резко остановились и синхронно развернулись к нам, забыв о своих бочках. Они словно в замедленной съемке зашагали в нашу сторону, также медленно доставая свое оружие.

Мы с братом отошли к стене, и я почувствовал спиной холод камней древней крепости.

– Артем, верни нас обратно! – мой голос предательски взвизгнул.

– Программа не отзывается! – заорал он.

Всадник тем временем был уже в каких-то считаных метрах от нас. Его солдаты уже вытягивали свои ружья и подходили к нам, замыкая полукруг возле каменной стены. Я смотрел на суровые чумазые лица солдат, обступивших нас. Их лица не выражали ничего, но в то же время были такими живыми, такими настоящими.

Стоящий по центру всадник также не произносил ни слова. Вот его лошадь сделала шаг. Еще один. Еще один. Я лихорадочно поднял руки к голове, но шлема не было, не было ничего от аттракциона, были только мы с братом у кремлевской стены. Я схватил Артема за руку, она была скользкая от пота.

Артем отчаянно посмотрел на меня и закричал:

– Паша! Я пытаюсь! Но она не отключается!

Всадник тем временем тихо вздохнул. Мы одновременно посмотрели с братом на него. Французский офицер осуждающе покачал головой и вдруг сказал голосом Алисы:

– Артем, Паша, ну вот кому я говорила не сходить с тропы экскурсии?

В следующий миг офицер рассыпался. Вслед за ним сыпались угрюмые французские солдаты, сыпалась картинка вокруг. Больше не было горящего и задыхающегося от сажи города. Еще мгновение – и вот передо мной поднимается затемненное стекло виртуального шлема. Я быстро срываю шлем и трясущимися руками ставлю его на постамент. Стоящий рядом Артем делает то же самое. Кажется, старший брат трусит еще сильнее меня.

– Артем, Паша, вернитесь на тропу. Вас все в Оружейной палате уже ждут, – укоризненно сказала Алиса. – Ну что за шутки.

– Алиса, я… – Артем начал было и вдруг запнулся.

– Что?

– Только родителям не говори, – попросил брат.

Декабрь наступил для меня незаметно и, признаться честно, очень болезненно. С некоторых пор слякоть стала постоянным гостем зимнего города. Непонятного цвета смесь из снега, воды и грязи хлюпала под ногами и вылетала из-под колёс электромобилей, оседала на одежде.

Я поморщилась. Неправильная зима. Зима должна быть светлой, пушистой, снежной! По-настоящему снежной! А что это такое? Город? В памяти всплывали образы заснеженной Москвы, наполненной многообразием зимних дневных пастельных оттенков и ярких ослепительных ночных огней. Нет, дело не в городе. Тогда что происходит сейчас? Не серость, ни в коем случае. Просто в некогда идеальной композиции с каждым годом становится всё больше электрических огней и всё меньше снега, нежной пастели.

– Раньше было более снежно… – повторяю я мысль вслух и ухмыляюсь: – а ещё трава была зеленее и колбаса с мясом. Верно, Варя? Да у тебя синдром утёнка.