Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

— Спишь, свободный художник? — осведомился капитан.

— Ну вроде того, — признался я. — Типа того, как бы, Петрович. Ты не думай, я твою просьбу помню, всех знакомых на уши поставил, но нет пока ничего…

— Плохо ищешь, — буркнул Петрович. — Парк на Ермана знаешь?

— Так я же рядом живу, — сказал я, холодея.

Именно в этом парке мы с бесом померились силами. С чего это капитан о парке речь завел? Только усилием воли я продолжал вести беседу непринужденно и даже немного игриво.

— Сработала там та машинка, — сказал капитан. — Теперь не одну, а две искать надо. Слушай, Пурга, ты мне не нравишься. Неужели и в самом деле никто ничего не знает?

— Зуб даю, Петрович! — побожился я. — А ты откуда знаешь?

— О чем? — подозрительно спросил капитан.

— Ну, о парке этом, обо всем прочем…

— А я дежурный сегодня, — недовольным голосом объяснил капитан. — Сам выезжал. Боюсь, что запрягут меня по этому делу работать. А ты ни хрена не делаешь!

Ага, сейчас! Приду и сдамся, сам себя в наручники закую!

Но вслух я лишь пробормотал:

— Ну что я сделаю? Никто ничего не знает!

— Копай, Пурга, — сказал капитан. — Хорошо копай! Понял?

Нашел стукача! Не там роешь, капитан, совсем не там!

— Слушай, Петрович, — попытался сменить тему я. — Тут, говорят, бесы студентов запрягли какие-то шарики собирать. Не знаешь, что это за хрень?

— Она часом этих шариков домой не привезла? — я даже на расстоянии почувствовал, как мент напрягся.

— Да на кой они ей сдались? — успокоил я. — Мне просто интересно, что это за фигня.

— Это не фигня, — сказал капитан. — Это погибель наша. Я тебе, Пурга, одно скажу: если твоя б…шка что-то подобное в дом принесла, ты не вздумай эту гадость на улицу выбросить. В баночку положи и соляной кислотой залей, лучше концентрированной. А если кислоты у тебя под рукой нет, уксусную эссенцию используй. Ты понял меня?

— Понял, — вздохнул я. — Чего же не понять. Только мне поливать нечего, она мне просто рассказала, вот я и поинтересовался. А что это, Петрович?

— Дрянь, — с отвращением объяснил мой собеседник. — Пакость, по сравнению с которой бесы ангелами кажутся.

Сами понимаете, после этого разговора у меня всякий сон пропал.

Подошел я к подоконнику. Банка стояла на прежнем месте, и дырка в ней отчетливо видна была. Круглая дырка диаметром с грецкий орех. Мысленно я попытался проследить траекторию полета шарика, если эту дырку проделал он. Взгляд уперся в платяной шкаф. Я подошел к нему и принялся внимательно изучать его поверхность. Удача мне сопутствовала, почти сразу я обнаружил место, куда красный шарик вонзился. Самого шарика не было видно, но дырка оказалась на месте, а под ней на полу виднелась горка трухи — все, что осталось от фактуры доски, что пошла на изготовление дверцы.

— Вот гадость! — пробормотал я и присел на корточки.

Нет, ребята, хотите или нет, но я поклясться могу, что услышал странный шорох под шпоном, скрывающим доску. Словно мышка норку расширить пыталась. Почему-то происходящее меня не пугало, несмотря на слова капитана. Было интересно и немного не по себе, точно я опять бродил с пацанами по военным складам в поисках нужного помещения.

Я пошел на кухню, открыл дверь кладовки и нашел молоток.

Взяв его, я вернулся к платяному шкафу и осторожно постучал молотком по тому месту, где, по моим предположениям, находился шарик. Я надеялся, что шарик выпадет, но просчитался — из отверстия посыпалась труха и только. Раздосадованный неудачей, я стукнул молотком чуть посильнее. Дальнейшее превзошло все мои ожидания. Дверца окуталась желтоватой дымкой трухи и рассыпалась, обратившись в кучу опилок на полу. Среди опилок краснел странный шарик. Он стал больше по размерам, и разделение его на дольки стало отчетливее, а сам шарик окутался сеткой тоненьких жилок, напоминающих паутинки. Жилки, или, скорее, жгутики, беспорядочно шевелились. Вид у этой пакости был непривлекательный, особенно после того, как я наслушался рассказов Петровича. Поэтому взять шарик голыми руками я не решился, а пошел в кладовку, взял пассатижи и аккуратно ими зажал шарик. Ощущение было странным — словно по пассатижам пробегал слабый электрический ток. Памятуя наставления оперуполномоченного, я положил шарик в целую стеклянную банку и залил уксусной эссенцией. Жгутики почернели и опали, а вслед за ними почернел и сам шарик.

Надо же какую гадость Элка притащила в дом! Некоторое время я огорченно разглядывал шкаф с отсутствующей дверцей. Не было печали! Придется покупать новый шкаф. Я слишком привык к порядку в собственном доме, поэтому отсутствующая дверца портила мне настроение. Веником я замел в совок груду опилок и смыл их в унитаз. Потом взял банку с останками странного создания, накрыл ее резиновой крышкой, спустился вниз и выбросил банку в мусорный контейнер.

Вернувшись, я вспомнил о своем утреннем поединке, и настроение мое опять упало. От одного осознания факта, что я стал государственным преступником, не хотелось заглядывать в завтрашний день.

Ничего хорошего мне в нем не светило.

Странная у меня настала жизнь.

Наверное, так зайцы живут — вечно оглядываются по сторонам в поисках возможного врага. Походы в парк пришлось оставить, время от времени меня тягал на встречи Петрович, я ему врал что-то несуразное и сам в это вранье почти верил. Элка у меня прижилась и неожиданно оказалась хорошей хозяйкой, я даже от услуг Марии Никитичны отказался, а чтобы она не обижалась, уплатил ей за пару месяцев вперед.

— Это чего же, бабенка у тебя будет жить? — поинтересовалась соседка, пряча деньги в кармашек передника. — Жена или полюбовница? — В магистрате не были, — сказал я, — и в церкви не венчались. — В грехе, значит, живешь? — сообразила соседка. — И надолго? — Пока не надоест.

— Кому? Тебе или ей? — понимающе кивнула Мария Никитична. — Да не красней, не красна девица. Помню я твоего батюшку, ходок был! Мать твоя потаскала его подружек за кудели! Кстати, как она поживает? — Далеко она, — вздохнул я. — Пишет редко. Но вроде живут ничего.

— А эта твоя лахудра ничего, — отметила соседка. — Складненькая, и на мордень привлекательная.

— Это и беспокоит, — снова вздохнул я. — Мария Никитична, тут, может, кто-нибудь мной интересоваться станет. Так не обессудьте, по дружбе старой скажите, если кто с расспросами полезет.

— Натворил чего? — поинтересовалась Мария Никитична. — Весь в папашку своего, тот тоже с подобными просьбами, пока живой был, обращался. А то не скажу? Скажу, конечно, ты ж все-таки сосед, Адька, хоть и имечко тебе поганое дали. Однако ж я от тебя только доброе и видела, чего ж не сказать, если с расспросами шнырять начнут. Скажу!