Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

— Наши, — возбужденно ахнула Элка. — Наши, Адька!

Последняя невредимая медуза неуклюже спланировала в сосновый лес, скрываясь среди ветвей. Летательные машины сделали круг над лесом, с неба донесся стук выстрелов. Поразили ли эти выстрелы медузу, я не знал, но машины развернулись, покачивая крыльями, и направились на восток, быстро превратившись в серебряные точки.

— Видишь, как они их? — торжествующе повернулась ко мне Элка.

Надо сказать, скоротечная схватка боевых машин с медузами мне понравилось. Монстры ничего не могли противопоставить летательным машинам, они были разгромлены молниеносно и беспощадно. «Значит, бороться с ними можно», — пронеслось у меня в голове. Интересно, в Европе с ними так же справляются? А можно ли вот так сбивать боевые короба бесов?

Мы остановились около небольшого озерца, густо обросшего камышом и похожим на глаз земли, пристально разглядывающий небеса.

— Сорок километров до Сталинграда, — удовлетворенно сказала Элка. — Нет, Адька, теперь я понимаю, почему сразу на тебя запала. Везучий ты, просто счастливчик какой-то.

Она вновь принялась заботливо кормить мальчишку. И опять он почти ничего не ел.

— Молока бы, — грустно сказала она.

— Где же я тебе молока найду? — без раздражения удивился я.

— Да я так, — махнула она рукой. — Что же я, не понимаю?

Бензина оставалось немного, я боялся, что нам не хватит его до города. Что будет, если мы до него доедем, я пока не загадывал. Казалось, что доберемся до Сталинграда и все будет хорошо. Он даже не представлялся мне населенным пунктом — просто разделительной чертой, у которой придется делать окончательный выбор. Но я уже понимал, что лукавлю. Выбора не было. Я устал от кровавых скитаний, я уже просто не смог бы заставить себя пересечь огромное пространство Свободных территорий, на каждом шагу сталкиваясь с жестокими тварями и людьми, которые совсем не уступали тварям в жестокости. Хотелось верить в сказку, в справедливый мир, в котором всего лишь надо научиться думать, как все. Теперь уже мне казалось, что это не так уж и сложно. В конце концов, думать я мог все что угодно, главное не показывать своих мыслей, не делиться ими с кем попало. И еще одно немаловажное обстоятельство мешало мне: не хотел я расставаться с Элкой. Я не знаю, что это случилось со мной, но иногда она мне казалась второй моей кожей, без которой я просто не смогу жить. Все фантасмагорические ее превращения последних дней — от шалавы до разведчицы, от нежной возлюбленной до колеблющегося убийцы, от перепуганной девчонки до женщины, способной с храбростью львицы защищать чужого ребенка, — делали ее ближе и роднее. Удивительно, но за дни путешествия мы стали друг другу ближе, чем когда днями не вылезали из постели. Никогда не думал, что так бывает. Оказалось — бывает.

Я зашел по колено в воду, наклонился, зачерпнул ладонью прохладную воду и плеснул ею в лицо. «Искупаться бы!» — подумал я с тоскливой безнадежностью.

И услышал крик.

Медуза! Та самая, уцелевшая.

Она отсиделась в сосняке и медленно переплыла к озерку. Метила он, конечно, в ребенка, он показался ей менее опасным. Элка увидела бросок в последний момент. Времени, чтобы достать светоруб и прикрыться доспехами у нее не осталось, но его вполне хватило, чтобы закрыть мальчишку собой. Щупальце пробило ее грудь чуть ниже плеча, остальные охватили ее тело безжалостно и жестко. Мальчишка заревел. Понимая, что я уже опоздал, и холодея от этой мысли, я рванулся вперед. Доспехи сомкнулись вокруг меня, лезвие светоруба с треском выдвинулось на три метра. Навстречу мне метнулось два розовых щупальца с голубыми прожилками в глубине, но я обрубил их одним движением меча, с размаху рубанул по щупальцу, пробившему тело Элки, и яростно врубился в студенистое дрожащее тело чудовища. Я рубил его, злобно выкрикивая что-то нечленораздельное, кажется, я матерился, меня трясло, даже когда уже медуза была мертва, я не мог остановиться, разбрасывая мечом в стороны обрубки студенистого тела.

И тут я вспомнил об Элке.

Напряжение уже оставило тело, я бросил светоруб, рухнул на колени рядом с девушкой, прижал ее голову к груди, услышал слабый стон и обрадовался, что она жива. В широко открытых глазах Элки жила боль.

— Видишь, — сказала она почти беззвучно. — Видишь… как все… получилось?

— Молчи, — кусая губы, сказал я. — Молчи!

Она попыталась улыбнуться, улыбка получилась кривой, в левом краешке рта появилась тоненькая струйка крови, похоже, щупальце медузы зацепила легкое.

— Ты его не бросай… — пересиливая боль, сказала она. — Слышишь, Адька? Маме… отвезешь… скажи… это… мой… три года… она поверит…

Нужно было везти ее в больницу. Но куда? Где она, эта больница? Я проклял мир, который был устроен так подло и несправедливо.

— Ты… хороший… — снова сказала она. — Жалко… Хотелось долго…

Я прижался лицом к ее щеке и только тут обнаружил, что я по-прежнему в доспехах. Наклонившись, я нажал кнопку на рукояти светоруба, а когда повернулся к Элке, она уже не дышала. Я взял ее лицо в руки и завыл, тихо и тоскливо, без слез, — иным способом я не мог избавиться от боли, которая вдруг заполнила меня. Господи, ну сколько бедствий и несчастий нужно перенести людям, чтобы они научились любить и беречь друг друга? У меня отняли крылья, когда я пытался взлететь. У меня отняли душу именно тогда, когда мне ее подарили…

Не знаю, долгой ли была моя истерика, но неожиданно я стал слышать происходящее вокруг. Мальчишка громко в голос заревел и заковылял прочь, путаясь в камыше. Я торопливо вскочил, догнал и почувствовал, как дрожит маленькое беззащитное тельце.

Я вернулся к месту, где лежала Элка, но сел в стороне, чтобы мальчишка не видел ее мертвого лица. Я гладил его по голове, шептал что-то успокаивающее, хотя даже не подозревал, что способен на подобные слова. Мальчишка успокаивался медленно, а я все думал, что Элка лежит мертвая около воды.

Потом я уложил ослабевшего от плача мальчишку в кабину грузовика, вернулся к Элке и сел рядом. Я не мог с ней расстаться, я не верил, что ее больше нет, я не знал, как мне жить дальше. Наклонившись, я тронул ее щеку губами. Щека была холодной.

Когда я выпрямился, боли не было. Была лишь холодная расчетливая ненависть, я знал, что, пока я жив, я буду мстить этим тварям, которые отняли у меня Элку — медузам, бесам и тем, кто стоит за ними, если и в самом деле за ними кто-то стоит. Пока я жив, я не опущу рук, я буду драться где угодно, в Африке и на Северном полюсе, на тихоокеанских островах, а если это потребуется — опущусь в морские глубины, чтобы выгнать этих чудовищ и оттуда. А если я не сумею этого сделать, дело продолжит мальчишка, всхлипывающий сейчас в кабине грузовика. И всякий, кто встанет на пути этих тварей, будет моим союзником. О разногласиях мы будем разговаривать потом, когда очистим планету от нечисти.