Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

— Любите вы, мужчины, бедных женщин пугать, — вздохнула Анфиса и приклонила голову к подушке. — Можно подумать, что в иных местах загадочных случаев не происходит. У меня тоже случалось, когда я в торговле работала.

Было это, когда я в магазине «Торгпред» работала. Я тогда молоденькая была, всего семьдесят килограммов весила, и только приступила к изучению торговых наук. А вы не смейтесь, в гастрономическом отделе есть свои сложности, которые надо учитывать при продаже сыров и колбас потребителю. Если отпускать все честно и пупочки у колбас срезать, то рано или поздно у тебя образуется недостача. А кому хочется недостачу платить? Продавец, как любой нормальный человек, хочет жить в холе и довольстве, поэтому я быстро научилась разным нехитрым приемам: магнитик граммов на пятьдесят снизу к чашке весов прикреплять, весы отрегулировать, чтобы стрелочка с походом показывала, ну и так граммов на пятнадцать-двадцать каждого покупателя обвешивать. Тут уже ловкость рук применяешь: шмяк товар на весы и снимаешь его, пока стрелка не устоялась. И главное при этом — включать свое женское обаяние. Чарующую улыбку мужику пошлешь, мол, эх, как бы мы с тобой, ежели бы я не за прилавком стояла — и все, можешь смело ему граммов семьдесят недовешивать. А если еще невзначай голое бедро из халата выглянет, бери такого мужика голыми руками, он больше на твое бедро пялиться будет, чем на стрелку весов. Бывали случаи, когда мужик вообще о товаре забывал, деньги платил и уходил со счастливой улыбкой и жаждущим взглядом.

Со старушками своя метода: тут нужно участие проявлять, подробно рассказывать о продуктах, их калорийности, вкусе — пусть пофантазирует мымра седая, все равно возьмет двести граммов российского сыра и триста колбасы «Докторской». И обманывать таких надо на немножко, исключительно для того, чтобы навык не потерять.

Нет, конечно, бывают счастливые дни, когда приходят мужики с шальными деньгами. Эти вообще готовые платить с запроса. Таким можно одновременно недовесить товар, завысить на него цену и при окончательном подсчете увеличить стоимость товара раза в полтора.

Тут надо зорко смотреть по сторонам. Всякое может случиться, проверяющих по магазинам много ходит. Тут тебе и отдел по борьбе с экономическими преступлениями, и госторгинспекция, и комитет по защите прав потребителя. Названия у них разные, а цель одна — ущучить бедную продавщицу и затянуть ее еще глубже в бездны обмана. А как же иначе? Ну найдут они у тебя нарушения, что же ты им из своего кармана оплачивать станешь? Покупатель ответит за все! В том числе и за зверства, чинимые проверяющими.

И вот стал в магазин захаживать мужичок. На вид лет тридцати пяти, лицо такое умненькое, жилка лоб пересекает. Весь из себя вежливый, обходительный. На дискотеку я с таким бы не пошла, такого на дискотеке обязательно обидят, и тебя вместе с ним.

И вот стала я замечать, что не могу этого мужичка обидеть. Не могу, и все! Товар я ему всегда с походом отпускала, лишнее завешивала. Сердце кровью обливается, душа кричит, а руки свое гнут. Я уже в себе жалость давила, возможную нежность гнала, к старушке-знахарке сходила, чтобы та меня закодировала нужным образом. Ничего не помогает! Он придет, я расплывусь в дурацкой улыбке и лишку ему завешиваю, лишку!

Кинулась к ребятам с мясного отдела, да вразумите вы этого умника, чтобы он улицу, на которой наш магазин стоит, забыл! А они мне говорят: «Фисочка, золотце, мы сами его боимся. Как он мясо берет, ни один из наших приемов не прокатывает. Мясо со спецразрубом, когда снаружи чистое мясо, а внутри внушительная сахарная косточка скрывается, из рук валится, говядину с душком при его появлении в подсобке прячем, веришь, Анфисочка, кусочек косточки граммов в сто на весы боимся доложить, про все прочие художества давно уже забыли».

Вот так.

Отпущу мужику товар, сама в подсобку бегу и плачу. Кляну себя последними словами, обещаю себе, что подобное никогда не повторится, а толку-то? Пошла я к специалистам.

Мне один из паранормальщиков и говорит: есть такие люди, Анфисочка, что обмануть их невозможно. На каждую тысячу лохов приходится один такой антилох. Говорят, в древности даже страна такая существовала — Антилохия, где подобные типы жили. Радуйся, что не в этой стране живешь! А потому забудь ты о нем, пусть себе покупает, чего пожелает, а ты свое на других покупателях доберешь, из тех, кто в остальные девятьсот девяносто девять входят. И зря ты, Анфиса, сердце свое рвешь, зря способы новые выдумываешь, все равно у тебя ничего не получится. У этого мужика аура такая особая, антиобманка называется. Я, говорит, когда такого среди клиентов увижу, сразу на дно ложусь, практиковать перестаю, пока непонятки не исчезнут и смута не уляжется. И тебе советую так же поступить!

Только я с таким поворотом согласная не была. Ладно, думаю, ты по-своему, и я по-своему. Стала я к этому покупателю внимания больше проявлять, подмигну иной раз особо, ножку из халатика выставлю, показываю, что не совсем к нему равнодушна. Месяца не прошло, как мы с ним переспали. В постели он оказался не особо усердным, на троечку с трудом бы вытянул, но не в этом главное. Я ему намекать стала, что, если по совести, обязан он вступить со мной в законный брак. А он убежденным холостяком оказался, брачными узами себя связывать не захотел.

Ну, в общем, исчез он из моей жизни, и из жизни магазина тоже исчез. Мясники мне на радостях сервиз из богемского стекла подарили, директриса премию выписала, девчонки из других отделов мелкими подарками задарили, и опять же не в этом главное.

Главное, что мне больше, пока я в торговле работала, эти самые антилохи не попадались. Может, они и в самом деле редкость большая, только я думаю, что своим решительным поступком себе что-то вроде прививки сделала. Не действуют на меня теперь чары таких людей…

Анфиса Ровная посмотрела на часы. — Батюшки, — сказала она. — Да мы уже подъезжаем! И повернулась к собеседникам.

— Так, мужики, — сказала она. — Сумочки мне на выход поднесите. Не будет ведь женщина тяжестями себя уродовать!

Глянула на сценариста Триглавского-Суюнбекова, который бессознательно спал на верхней полке.

— Ишь, суслик, разоспался, — вздохнула Анфиса. — Жалко будить. А ведь как заманивал, роль в своем новом фильме обещал!

Пристанционный пейзаж заметно изменился. Железнодорожный вокзальчик был неказист, вокруг возвышались кедры и ели, где-то в стороне в наступающих сумерках обнаженно белели стволами березы.

Анфиса Ровная поцеловала в щеку Таганцева, повернулась к милиционеру Спиридонычу и крепко по-мужски пожала ему руку.