Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

Он достал из нагрудного кармана небольшой блокнотик, полистал его.

— Мефистов того мужика фамилия, — сказал он. — А зовут его Ваал Фаустович. Женат, двое детей, постоянно проживает город Сосновый Бор. И условия у него выгодные, я сам договор смотрел… Вот в прошлом году у нас по вагонам и в самом деле настоящий мошенник ходил, нам с Саньком за его задержание медали «За выплату долга Родине» вручили. Он людей в легион вербовал, случалось, люди прямо из поезда пропадали! Деталей не знаю, но его даже судила Коллегия по уголовным делам Верховного суда, а Страсбургский суд приговор подтвердил.

— В иностранный легион? — уточняя, переспросил Таганцев. — Это во французский?

— Федорыч! — милиционер улыбнулся. — Ты о чем, Ваня? Скажешь то-же — во французский! Выше бери, в тот самый, который в день Армагеддона должен сам знаешь на чьей стороне воевать. И я тебе так скажу, я только договор в руки взял, сразу понял, что это не подделка. Меня аж в пот кинуло!

— По роду деятельности пришлось изучить?

— Зачем, — удивился милиционер. — Я в штатском был, ну в трико значит, а он мне предложение сделал, подполковника обещал. Не знаю точно, говорит, где вы работаете, но вас начальство не ценит, а организаторские способности у вас — о какие! — милиционер показал большой палец с желтоватым ногтем. — Вы, говорит, при наличии разумного руководства горы свернуть можете! Честно говоря, могу, конечно, только вот на фиг их сворачивать, а? Был у нас один, все на работе горел, и чего? Язву желудка и инфаркт заработал, на пенсию инвалидом второй группы пошел, только долго на этой пенсии не засиделся. А с другой стороны, я иной раз думаю — может, и его в легион призвали?

— А может, в небесное воинство?

Милиционер Спиридоныч усмехнулся.

— Нет, Федорыч, ты его при жизни не знал, такой человек, его через два дня из райских кущ погонят, он их всех доконает. Ангелу моральную нечистоплотность пришлет, херувиму черные помыслы припишет. У него, знаешь, какой девиз был: безгрешных людей не бывает.

Покурив, они вернулись в купе.

В купе растерянно и непонятно — на своем же языке! — волновались китайцы.

— Случилось что? — строго спросил милиционер Спиридоныч, вспоминая, что должен блюсти общественный порядок.

— Случилось волшебство, — сказал Ван Ху. — Смотри, милиционер, бутылка целая?

— Целая, — подтвердил Спиридоныч.

Нельзя же отрицать очевидное!

— А дракончика нет, — сказал Ван Ху.

— Нет, — подтвердил Спиридоныч.

Иван Лиевич опять что-то залопотал по-китайски.

— Ну, я его съел, — признался сценарист. — Противный гад, но на закусь пойдет.

— Как ты его из бутылки достал? — удивился Спиридоныч.

— Пальцами, — признался сценарист.

— Дракончика есть вредно, — сказал Иван Сиевич, — он сделан из ядовитой летучей мыши и может оказаться вредным для русского здоровья. Надо… — он щелкнул пальцами, — очиститься, так?

— Промывание желудка надо срочно делать, — озаботился милиционер. — Срочно! По полной программе!

— Лучше умереть, — сдавленно запротестовал сценарист.

Постепенно как-то все утряслось. Сценарист Триглавский забрался на верхнюю полку, повернулся лицом к стене и стал тревожно прислушиваться к своему организму. Китайцы сели играть в кости, смотреть на азартных китайцев было забавно, но скоро наскучило. Спиридоныч ушел по своим милицейским делам, и поговорить не с кем было. Таганцеву почему-то было не по себе.

Иван Федорович лег на постель, положив подушку к выходу, чтобы не мешать играющим, раскрыл взятый в дорогу детектив и попытался читать. Разговор трех китайцев за столиком напоминал негромкое журчание ручья, когда струя, проделывающая путь в твердой земле, лепечет и притворяется несмышленышем, едва освоившим человеческую речь. Вместе с тем присутствовала в ней мягкая и совершенно не режущая ухо нецензурность, словно отдельные слова умело выговаривал опытный боцман или еще не понимающий сказанного ребенок. Речи китайцев убаюкивали, наводили сонливость, и Таганцев, отложив журнал, задремал.

А разбудил его разгоревшийся за столиком спор.

— А чего ж вам дома не сидится? — решительно наседал вновь появившийся в купе Спиридоныч. — Сидели бы себе дома, маотай пресноводными креветками закусывали, рисовую кашу с лаймом наворачивали. Так нет, вы все в Россию стремитесь, мало того, на наших бабах женитесь!

— Ты, Спиридоныч, не кипятись, — мягко увещевал милиционера один из китайцев, судя по голосу, Иван Сиевич. — Потому и едем, что нет спокойствия и пространства в Поднебесной. Про площадь Тяньаньмынь слышал? А про печальные события, имевшие на ней место? Это у вас великий эксперимент закончился, у нас он еще продолжается, у нас он вглубь и вширь пошел. Как говорил председатель Мао, пусть ему смирно в мавзолее лежится, «наша стратегия состоит в том, чтобы одному биться против десяти, наша тактика — в том, чтобы десяти биться против одного. Это — один из основных законов, обеспечивающих нам победу над врагом».

— Вот-вот, — саркастически сказал Спиридоныч. — Оттяпаете у нас Сибирь. По принципу — десять против одного. Вас только пусти, опомниться не успеешь, как все вокруг пожелтеет. И так уже песню в Сибири да на Дальнем Востоке поют: «Лица желтые над городом кружатся…»

— Ты, Спиридоныч, зря говоришь. Председатель Мао указывал, что всякий, кто стремится поживиться на чужой счет, обязательно кончает плохо!

— Если бы… Если бы вы плохо кончали! — засмеялся Спиридоныч. — Сколько вас уже? Полтора миллиарда? И как говаривал ваш председатель, это еще не предел!

— А у вас в центре России земли брошенные лежат! — бухнул Ван Ху. — Хорошие земли, змей, кузнечиков, ящериц столько, десяти миллионам есть не переесть! Пустили бы к себе несколько миллионов наших. Мы ведь трудолюбивые, мы Россию накормим. Накормим и сбережем! Половина будет в вашей армии служить, у вас ведь уже и служить в армии некому, а мы защищать будем страну от врага внешнего и внутреннего.

— Прежде всего, от внутреннего, — деловито сказал Иван Лиевич. — Самое неприятное, когда строительству светлого будущего мешает внутренний враг. Китайцы со своими внутренними врагами справились, справятся и с вашими. А если русские и пожелтеют немного, то беды от того не будет, сами же говорите, что цвет кожи на способности человека не влияет.

Таганцев сел.

— Видал агрессоров? — обратился к нему Спиридоныч. — Ласковые слова говорят, улыбаются, а сами ползучей экспансией занимаются. Острова Даманского им мало! Нет, хорошо все-таки, что у нас бомба атомная есть, с ней защищенность свою чувствуешь!

— Председатель Мао сказал, что атомная бомба — это бумажный тигр, которым реакционеры запугивают людей, — возразил Иван Сиевич, — с виду он кажется страшным, а на самом деле вовсе не страшен. Конечно, атомная бомба — это оружие массового истребления, однако исход войны решает народ.