Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

— Готов к труду и обороне? — задорным голосом ведущей молодежной телепередачи сказала Элка.

Не знаю, как к труду, но к обороне я уже мысленно приготовился.

Но покувыркаться с Элкой нам в эту ночь не пришлось.

Около одиннадцати вечера раздался звонок в дверь. Звонок был незнакомый. Кто-то нажал на кнопку звонка и не отпускал его, пока я не открыл дверь. На пороге стоял Саня Лукаш, но в каком виде! Передо мной стояло что-то безликое, с выпученными глазами и трясущимися щеками.

— Адик! — сказал Лукаш. — Как хорошо, что ты дома! Хана всем, Адик, хана!

И он начал лезть в квартиру, не обращая на меня внимания, словно перед ним пусто было. Я поймал его уже в коридоре, загнал на кухню. Не мог же я позволить ему в зал зайти, где Элка во всем своем великолепии разлеглась.

— Ты что, — спросил я, — совсем вальтанулся?

Похоже, именно это и произошло. Лукаш без разрешения залез в холодильник, зазвякал бутылками, достал не допитую в прошедший вечер бутылку «Смирновской» и высосал ее досуха. По мере того, как бутылка пустела, глаза Лукаша приобретали осмысленное выражение.

— Слушай, Пурга, — сказал он, — ты бы видел, что там творилось!

— Ты успокойся, — посоветовал я, — и излагай внятно, если хочешь, чтобы тебя нормальные люди поняли.

Лукаш допил водку, с сожалением поглядел ее на свет, хлопнул пустую бутылку на стол и, плюхнувшись на табуретку, принялся излагать.

Вчера он в «Москву» не пошел все-таки, поостерегся, и перенес свою встречу с Котом на сегодняшний вечер. «Но ты ведь, Пурга, знаешь, надо Кота стричь, пока он при бабках, иначе год будешь с него получать», — сказал Лукаш, и это было справедливо. Ну, послушал он телевизор, ни фига особенного не сообщили, поэтому Лукаш места себе не находил, пока до «Москвы» не добрался. Кот был на месте и при деньгах. Отдал он Лукашу долг, зашли они в бар, спрыснули это дело, а потом решили все-таки от греха подальше разойтись по домам. Вышли на улицу, а там…

А там двигалась огромная толпа людей, причем самых разнообразных возрастов. «И баб, Пурга, заметь! Там их тоже хватало! Чего этим мокрощелкам дома не сиделось?» И вооружены они были, кто чем, но вооружены — кто охотничьим ружьем, кто газовиками, у некоторых были карабины, а самые отмороженные с «калашами» шли и «абаканами». И палили они во все живое, что на их пути попадалось. Лукаш и Кот сразу сообразили, чем дело пахнет, и рванули назад, чтобы швейцара в «Москве» предупредить и самим в гостинице отсидеться. И они почти уже добежали до гостиницы, как посреди Мясницкой с грохотом опустилось два короба, и из них рванулись навстречу толпе боевые бесы. На Лукаша и Кота они внимания не обратили, но толпу встретили цепью, перегородив улицу. В другое время народ бы от них, конечно, сразу же драпанул, но тут на толпу что-то нашло, и она принялась в бесов стрелять, а некоторые даже бросились схватиться с ними врукопашную.

— Ты бы видел, Пурга, что там творилось! — плачущим дерганым голосом сказал Лукаш. — Как светорубы засверкали, я сразу понял, сейчас бойня будет, самая настоящая! Ну, в общем, бесы в толпу врубились, и началось! Минут за шесть они большую часть толпы вырезали. Пурга, ты не представляешь, по всей Мясницкой обрубки тел летали, кровищи было, на бойне столько не бывает! А люди, словно с ума посходили, с голыми руками на бесов кидаются, никто отступать не хочет. Там они все и полегли! Мы с Котом забежали в гостиницу, проскочили через черный ход, выбежали на Чернышевского и ходу! Не знаю, куда Кот делся, а я вспомнил, что ты недалеко живешь, вот и забежал к тебе. Пурга, у тебя выпить есть?

— Шура, — сказал я, выслушав гостя. — Тебе сейчас надо стакан валерьянки с пустырником хлопнуть, но, извини, этого не держу. Если хочешь, аптека напротив!

— Смеешься? — Лукаш судорожно вздохнул и снова ухватился за бутылку, которую только что дососал. — Нет, ты мне объясни, что происходит?

— Блин! Чего вы здесь разорались? — на кухню вплыла Элка в моей рубашке, которая ей была почти до колен. Очень даже пристойно она выглядела, в таком виде можно и на дискотеке подергаться. — Адик, котик, кто у тебя здесь?

Узнав Лукаша, она немедленно, как говорится в арабских сказках, прекратила дозволенные речи и перешла к недозволенным. Ай-яй-яй, Элла Степановна, где вы этому нахватались, в педагогическом институте таким оборотам речи не учат!

Лукаш принялся отбрехиваться, поэтому вопрос о дозе временно был снят. Когда же он начал рассказывать свою истерическую историю по второму кругу, Элка замолкла и принялась зачарованно слушать Шурика. Ее медом не корми, дай криминальную историю посмотреть по телевизору, и чтобы обязательно с людоедством, расчленением трупов, а главное — чтобы крови побольше было. А в рассказе Лукаша крови хватало! Она сидела на стуле, всплескивала руками, и каждый раз выражение ее лица менялось, так она сопереживала рассказу гостя.

Лукаш закончил рассказывать историю во второй раз и огляделся по сторонам.

— У вас выпить есть? — сипло спросил он.

Элка, добрая душа, полезла в холодильник.

— Пурга, — сказал Лукаш, — я у тебя переночую?

— Нет уж, нет уж, — запротестовала Элка, выпрямляясь от холодильника с бутылкой в руках. — Я на групповушку не записывалась!

— Ты посмотри на него, — посоветовал я. — У него сейчас одно желание — нажраться в уматину и заснуть, чтобы не помнить происходящего. Ладно, Шура, я тебе в моем кабинете постелю, там диван-малютка имеется, как-нибудь поместишься.

— Адик! — умильно сказал Лукаш. — Друг!

И, взяв у Элки бутылку, дрожащей рукой разлил водку по стаканам.

— Вот с ним и спи! — своенравно сказала Элка и, покачивая бедрами, удалилась с кухни.

— Давай, орел, — сказал я, — глотай дозу и сразу ложись спать. Блин, я уже вторую ночь не высыпаюсь! Беда бедой, а сон по расписанию. Завтра разберемся, где и что стряслось.

— Я боюсь, — сказал Лукаш. — Такого еще никогда не было. Они словно взбесились!

— Кто?

— И люди, и бесы, — сказал Лукаш. — Нормальные люди себя так не ведут.

— А нормальных бесов ты видел?

Я дал ему таблетку снотворного, заставил запить ее водой и отвел в комнату, где у меня находилась русская ПЭВМ «Сократ», занимавшая все пространство у глухой стены и где на полках стояли книги. Для важности я называл эту комнатку личным кабинетом. Быстро разобрав диван и бросив на нее надувную подушку и легкое одеяло, я сказал Лукашу:

— Спи. И, пожалуйста, не тревожь нас, даже если очень в сортир захочется. Ладушки?

Вернувшись в зал, я увидел, что Элка вылакала все шампанское и демонстративно улеглась лицом к стене. Ну и ладно, и не очень-то хотелось. События последних дней отвратили меня от праздных развлечений, дорогая Элла Степановна! Если вы думали, что я огорчусь, то глубоко ошибались.