Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

Мальчевский набирал силу и обретал уверенность в себе, когда его интересы схлестнулись с интересами Ильи Константиновича Русского. Илья Константинович был потомственным бизнесменом, его отец осел на Дальнем Востоке после того, как не по своей воле посетил бухту Нагайская и высадился в печально известном морском порту Ванино. Собственно, вина Константина Андреевича по нынешним временам показалась бы детской шалостью: старший Русской отпечатал свои экземпляры газеты «Известия», в которой публиковались результаты очередной денежно-вещевой лотереи. Газеты эти он лично вывесил в отделениях Сберкассы. В течение дня граждане проверяли по ней результаты выигрышей и разочарованно выбрасывали билеты в заботливо поставленные под номерами газеты урны. Русскому сотоварищи оставалось в конце дня только собрать выброшенные гражданами билеты, проверить их по подлинной таблице и получить законные выигрыши. Два раза Константину Андреевичу все сошло с рук, на третий раз он попался и получил солидный срок, который отбыл в необозримых просторах Восточной Сибири. Срок был таким, что после его отбытия возвращаться Константину Андреевичу было некуда, да и незачем. Он поселился во Владивостоке, обзавелся семьей, и родившийся в ней Илья Константинович оказался истинным приморцем, а потому на акции Морского пароходства имел больше прав, нежели заезжий футболист, оказавшийся во Владивостоке волею случая.

А Мальчевский зарвался. Потерпев поражение в капиталистическом соревновании, он озверел и, как спартаковский фанат, повел себя на редкость безобразно — заказал конкурента. Но Илья Константинович был не из тех, кто прощает, теперь была его очередь называть цену чужой жизни. Ознакомившись с досье, Русской удовлетворенно хмыкнул и потянулся за записной книжкой, чтобы найти телефон таинственного и всемогущего Диспетчера.

Набирая номер телефона, Русской даже мурлыкал себе под нос песенку из репертуара Андрея Камчатки.

Телефон долго не отвечал, но Илью Константиновича предупреждали, что это будет именно так. Диспетчер был осторожен, поэтому звонок с телефона хитрым каналом шел на один радиотелефон, с него на другой и проконтролировать, где, кто и когда возьмет роковую трубку, было невозможно.

Наконец трубку подняли.

— Алло? — спросил дребезжащий старческий голос. — Диспетчер слушает!

Илья Константинович откашлялся.

— У меня заказ, — севшим голосом прошептал он. — Где и кому я должен передать деньги?

Сладкое слово — свобода.

Сидишь в офисе, а жизнь во всем мире продолжается, и, только отбросив все свои дела, можно погрузиться в ее стремительное течение. А погрузившись, ощутить себя действительно свободным человеком, которому нечего бояться конкурентов, милиции и налоговой инспекции, а главное — не нужно думать о делах.

Япония встретила Илью Константиновича доброжелательно.

После недолгого путешествия Илья Константинович Русской разместился в гостинице, принял душ, переоделся и вышел прогуляться по японскому городу Фукуока. Город был большой, в нем проживало около трех миллионов человек. Полезных ископаемых поблизости не добывалось, но, как и в любом другом городе островного государства, в Фукуока был большой порт, в котором базировались рыболовецкие суда. Фукуока Русской выбрал потому, что ранее уже бывал в этом городе, когда заключал договор на поставку видеомагнитофонов. Помнится, что он неплохо тогда заработал, ведь договор был заключен на поставку моделей японской сборки, а реализовали они тогда малазийскую. Разница в ценах была приличной и позволила Илье Константиновичу без особых потрясений миновать пик российского кризиса 1998 года.

Сейчас, бесцельно гуляя по городу, Русской узнавал знакомые места. Воспоминания были приятными. Помнится, неплохо они тогда посидели в ресторанчике «Синяя сакура», да и в баре «Добрый самурай» он провел немало приятных минут.

Около небольшого портового кабачка, куда Русской совсем уже нацелился войти, его перехватила миловидная, но довольно небрежно и скудно одетая японка, которая принялась что-то горячо и непонятно говорить, словно убеждала Русского в неизбежности какого-то события. Илья Константинович начал жестами показывать японке, что он ее не понимает, но готов оказать посильную помощь, если она растолкует ему, что она все-таки, япона-мать, хочет от бедного туриста. От столь хамского непонимания японка озверела, потеряла остатки присущей японцам тактичности и принялась совать под нос Ильи Константиновича фиги. Немало подивившись невоспитанности женщин Страны восходящего солнца, Илья Константинович был вынужден спасаться бегством. Он оказался на каменистом пляже. Морской пейзаж оживляли мачты покачивающихся на волнах рыбачьих шхун. Кричали сытые чайки, которые по причине своей упитанности даже не пытались взлететь в небо. От воды пахло легендарной пробкой и нефтью. По поверхности моря бежали радужные бензиновые блики.

Неподалеку суетились японцы из отряда самообороны. Хриплые команды японских командиров вызывали в памяти страницы романов Валентина Пикуля «Богатство», «Каторга» и «Три возраста Окини-сан». Команды органично вплетались в шум набегавших волн, рев машин и далекие гудки пароходов.

Илья Константинович долго стоял, заложив руки за спину, наблюдая за мужественно суетящимися солдатиками, потом поинтересовался у молодого японского офицерика, что, собственно, происходит.

— Идут маневры по отражению нападения Годзиллы, — охотно сообщил японец.

Годзиллу Русской видел. В видеофильме с одноименным названием, но считал это обычно фантастикой, призванной пощекотать нервы зрителя. Помнится, был там незабываемый момент, когда монстр идет по Токио, эффектно давя огромными волосатыми и когтистыми ступнями новенькие разноцветные автомобильчики. Глядя на эту варварскую сцену, Илья Константинович искренне расстраивался тому, что так не по-хозяйски губится ценная техника, пусть даже и бывшая в употреблении, ведь на продаже которой можно было бы совсем неплохо заработать в России.

— И часто она на берег вылазит? — поинтересовался Илья Константинович, отмечая про себя, что место для своей тайной ухоронки он выбрал неудачно.

— Пока еще ни разу не появлялась, — сказал офицер, обнажая в улыбке неровные японские зубы.