Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

— Там гидросамолет летает, — сообщил Педерссон. — И кружит, и кружит!

Упоминание о гидросамолете встревожило Русского. Чертыхаясь и кряхтя, он выбрался на палубу. Океан был безлюдным до самого горизонта. Никаких гидросамолетов в пределах видимости не наблюдалось. И это несколько успокоило бизнесмена. Мало ли откуда мог прилетать и кому принадлежать самолет?! Китобойной флотилии, например, или вооруженным силам какой-нибудь африканской республики, или даже туристам. «Знаем мы этих туристов!» — угрюмо возразил внутренний голос.

Между тем яхта, послушная тугим парусам и умелым рукам ее хозяина, взяла курс на запад. Медленно, но уверенно она преодолевала Бенгальское течение, направляясь в открытый океан. С севера, где оставался экватор, нещадно палило солнце, в небе стайками летали летучие рыбы, яхту сопровождал, лениво помахивая крыльями, огромный альбатрос, и Илья Константинович стал понемногу успокаиваться.

На капитанском мостике опять появилась борода Педерссона.

Яхтсмен что-то напевал по-шведски. Мотивчик был так себе, слуха у Олафа вообще не было, да и голос был… В общем, не годился голос Олафа Педерссона для серьезной эстрады, запой Олаф со сцены, ничего бы хорошего с этого не получилось. Так, второй Борис Моисеев со своей голубой… э-э-э… луной. Но может быть, Илья Константинович Русской был излишне пристрастен. Или фамилия яхтсмена ненужные ассоциации порождала.

Всю последующую неделю погода стояла отменная, и даже Атлантический океан был тихим. Душа Ильи Константиновича Русского радовалась океанскому великолепию. Он себя ощущал знаменитым Юрием Сенкевичем, которого пригласил в кругосветное путешествие еще более знаменитый Тур Хейердал. Он возлежал в шезлонге, потягивая через соломинку кока-колу из жестяной банки и расспрашивал Олафе Педерссона об особенностях шведской модели развития. Педерссон был путешественником и об экономике родной страны имел смутные понятия, но в том-то и был весь смак, выпытывать детали у не знающего ничего человека. Он их всегда дополняет своими домыслами, и тогда получается такое, что никаких юмористических журналов не надо.

Наконец, пытать шведа Русскому надоело. Он включил приемник и принялся обшаривать эфир, надеясь найти голос Москвы. Очень ему захотелось услышать русских дикторов и узнать, что делается на Родине. Или хотя бы «Подмосковные вечера» услышать. Но лучше бы он этого не делал! По крайней мере, спокойствия бы не лишился. На русский голос он наткнулся быстро. Голос был громким и ясным. Русской откинулся в шезлонге, но уже первые фразы заставили его вскочить в напряжении.

— Диспетчер! Диспетчер! — надрывался громкий близкий голос. — Мы опять его, суку, потеряли!

Ответ неведомого диспетчера понял даже швед. Все слова, сказанные диспетчером, относились к истинно русскому языку, можно сказать исконно русскому, потому что нет никаких сомнений, что отдельные слова русского мата появились сразу же за первыми словами, которые произнес ребенок — мама, папа и дай! Олаф Педерссон все понял и восторженно показал большой палец.

— Хорошье! — крикнул он.

Ничего хорошего в этих переговорах Илья Константинович не увидел. Высказав свое мнение о неведомых собеседниках и отведя тем душу, диспетчер принялся надиктовывать им координаты утерянного объекта. Русской не был силен в географии, а уж топография для него вообще была словно темный лес, но тут и он понял, что речь идет о том районе Атлантики, где сейчас крейсировала яхта «Глория». А это означало, что убийцы, идущие по следу бизнесмена, получили необходимые указания от своего шефа. Неведомый диспетчер обладал широкими возможностями, похоже, что он даже к спутникам морского наблюдения доступ имел, иначе откуда бы ему взять данные о местонахождении бизнесмена?

Илья Константинович мрачно посмотрел на небеса, и неожиданная мысль вдруг закралась к нему в голову. А если… Нет, этого точно быть не могло. Не может Он собственную заповедь нарушать!

Но настроение у него окончательно испортилось.

А еще спустя пару часов они подверглись нападению морских разбойников.

Разбойников было двое, и неслись они под красными парусами виндсерфингов. Скорость у них была больше, чем у яхты, и бандиты стремительно нагоняли ее. Поравнявшись с яхтой, морские разбойники с гиканьем и дикими воплями принялись забрасывать ее ручными гранатами. Фонтаны дыма и пламени встали на корме яхты. Корабль задрожал, мачта с парусом на нем со скрипом накренилась и рухнула в воду. Нарушение международного морского права было налицо, только вот апеллировать было не к кому. Бог был далеко, а альбатросы юридического образования не имели.

— Прыгай! — закричал швед и, надев оранжевый спасательный жилет, ринулся в воду. Русской последовал за ним. Некоторое время они яростно выгребали, стараясь отплыть от яхты как можно дальше. Швед меланхолично матерился по-своему. Удивительно, но Русской его прекрасно понимал.

Наконец, над яхтой вспух черный гриб, корпус ее медленно развалился, уходя под воду, а над белыми барашками волн побежали язычки пламени.

— Дизтопливо горит, — спокойно сказал швед, словно терпеть подобные кораблекрушения ему было не в диковину.

Виндсерфингов нигде видно не было. Морских разбойников тоже. К месту гибели яхты от горизонта спешили большие бело-черные дельфины.

«Кажется, приплыли», — подумал Русской и испытал неожиданное облегчение оттого, что вся эта безумная гонка закончилась. Похоже, что швед испытывал подобные чувства. Он лежал на спине, и волны тихо омывали островок его волосатого пупка. Конец был совсем уже близко.

Неожиданно вдали послышался стрекот гидроплана. Вскоре самолет оказался над местом катастрофы, сделал круг и пошел на посадку, разбрасывая вокруг себя буруны серебристых брызг. Двигатели его чихнули несколько раз и замолчали. Гидроплан закачался на волнах. Неподалеку от него, встав на хвост, невозмутимо наблюдали за происходящим дельфины. В фюзеляже гидроплана открылся люк, и на поплавок выбрался все тот же Жора Хилькевич в футболке с надписью «Антарктида — родина негров». Жорик был в шортах, открывающих его полные загорелые волосатые ноги. На голове его белела панама, на ногах желтели резиновые пляжные шлепанцы, на груди чернел фотоаппарат, а на толстой шее вызывающе сверкала толстая цепь. Сказать, что Илья Контантинович не был рад встрече, значит, погрешить против истины.

— Константиныч! — Жора картинно раскинул руки. — Загораешь? Опять неприятности? — он протянул Русскому мясистую ладошку и помог ему взобраться на поплавок. — А мы на китов поохотиться взялись. Мне тут два гранатомета подвезли и гранат к ним несколько ящиков! Леонтьич на подлодке в загон пошел. Жду. Я не Жорой буду, если с парочку китов мы не отстреляем!