Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

И тут надо сказать несколько слов о дипломатии.

Из всех древнейших профессий особенно важна профессия политика, а еще точнее — дипломата. Если бы потребовалось создать эмблему, а точнее — герб для дипломатов всех стран и народов, мне кажется, надо было бы изобразить голубя в плаще (ведь каждый дипломат немножечко шпион), одной лапой держащего кнут, а второй — пряник. Правда, не все дипломаты чувствуют, когда надо манить пряником, и продолжают размахивать кнутом там, где этого делать не стоит. Но это уже человеческий фактор, от него никуда не денешься.

Дипломаты взялись за дело рьяно.

Одни схватили кнуты, другие взялись за пряники — но задача и тех и других была прозрачно ясна: уж если пингвинам суждено вступить в союз цивилизованных народов Земли, они обязательно должны сделать выбор между демократическими свободами и восточной тоталитарной деспотией. Естественно, каждому из дипломатов хотелось достичь выдающихся успехов.

Крупные корпорации пребывали в некотором сомнении — рынок сбыта казался им сомнительным, к тому же никто пока не знал, чего пингвинам захочется.

Скоро выяснилось, что пингвины хотят многого.

— И вообще, ваш Горький — подлый писатель! Надо было такое придумать — «глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах»… И как к вам после этого относиться? И он все спутал, — лысоголовый пингвин был в ударе. — У него ластокрылы рядом с гагарами живут. А ведь надо было только подумать — где гагары, а где ластокрылы. Хотя вопросы освоения Северного полюса кажутся нам весьма заманчивыми. Мы тут на днях карту смотрели — с островами там хорошо. И на побережье Сибири климат подходящий. А Гренландия! — пингвин выразительно вздохнул.

Заросший рыжей щетиной Жора Хилькевич возмутился.

— Ты к чужому лапы не тяни, — посоветовал он. — Тогда и своего никто не отнимет. У нас даже в песне поется, что чужой земли нам не надо, но и своей мы, блин, не отдадим. Гренландия мне по фигу, а за свое, за российское, я любому пасть порву! У вас с жевательным аппаратом все в порядке? Берегите его, ребятки, а то макрель клевать нечем будет. Станете с криля на планктон перебиваться и кисель из медуз хлебать.

— Так ведь это же глупо, — удивился пингвин. — Приматы не способны нормально жить в холодных краях, вы ведь территории толком освоить не сможете! Жадность вас не украшает.

— Мы эту песню уже слышали, — сплюнул Хилькевич. — И ленивые мы, и неспособные. И вообще зря на свете живем! Холодильники получили? Так какого дьявола вы нас у себя держите? Может, кому это и понравится, а мне сырая рыба уже — во где! — и Жора наглядно рубанул себя по толстой шее, которая, впрочем, за время, проведенное в плену, потеряла свою округлость и толстая золотая цепь на ней стала смотреться собачьим ошейником.

Русской вдруг подумал, что сейчас он почти не отличается от товарища. Только щетина у него была черная, как у ваххабита, справляющего тризну по своим погибшим товарищам.

В пещере пахло птичьим пометом и рыбьим жиром. Пора бы уже было принюхаться к этим ароматам, а вот не получалось.

— Я вас понимаю, но это не от меня зависит, — сказал лысый пингвин. — Это на высоких утесах решают.

Ничего не меняется в мире — у ацтеков, в Древнем Риме, в спрятавшемся за Великой стеной Китае, при коммунистах, демократах, аристократах, деспотах, даже у пингвинов, внезапно обретших разум, — во все времена и при любой власти все решается наверху. Простые люди ничего не решают, им только внушают мысль о том, что все зависит от них, что они движут историю и развивают цивилизацию.

По всему выходило — как решат на этих самых утесах, так и будет. И еще было ясно даже ребенку — там, где речь идет о высоких геополитических интересах, судьба отдельных особей ничего не значит. Особенно если эти особи — приматы.

Когда есть деньги, жить и отдыхать везде хорошо. Не все это знают, ведь чаще всего возможность хорошего отдыха соотносится с наличием денег. Желая отдохнуть на Канарах или, на худой конец, в Анталье, многие вынуждены в отпуске просиживать перед телевизором или горбатиться на даче, которая только на словах предназначена для отдыха, а на деле является тайным концлагерем, который ее будущий владелец однажды строит для самого себя и своей семьи. Для того чтобы действительно отдыхать, нужны деньги. Деньги и хорошая компания.

Гимаев это понял на собственном опыте. Деньги у него были, да и компания подобралась неплохая, если бы не женщины Сударушкина, которые превращали отдых в марафон, главный приз в котором полагался тому, кто потратит денег больше других.

Лас-Вегас — город американской мечты. Несмотря на то, что он задуман и построен умными людьми, это город для идиотов, которые имеют деньги и хотят с ними как можно быстрее расстаться. Казино и залы игральных автоматов соседствуют с многочисленными барами, варьете, кафе и салунами в стиле знаменитых увеселительных заведений времен освоения Дикого Запада. Все сделано так, чтобы ты расставался с деньгами без излишнего зубовного скрежета. Здесь можно все, были бы у тебя деньги. Выжав из посетителя все, что возможно, город весело и радостно прощается с ним, помигивая неоновыми рекламами и провожая веселой музыкой, словно говоря: будут деньги — заходи, не стесняйся.

А денег здесь требовалось много.

Правда, Гимаев в них особенно не нуждался. И не благодаря Сударушкину. Кажется, предвидение Николая Сударушкина оправдывалось в полной мере. Гимаеву везло — он весело и непринужденно потрошил «одноруких бандитов» в гостиничном комплексе, ставил на красное и на «тридцать шесть» в казино, выигрывал в катранах, на скачках и бегах. Пожалуй, его личное состояние уже было не меньше сумм, полученных Сударушкиным за записи боготворимого Америкой Луи Армстронга. Только вот тратить их было некогда. Вихри игры захватили Гимаева, он с азартом бросался в очередную игру с тайной надеждой, что любому везению однажды приходит конец, и — выигрывал! В городе его уже знали, прозвали Русским Везунчиком, и уже случалось, что перед приходом Гимаева игорные заведения торопливо закрывались на реорганизацию или капитальный ремонт. Это только у него на родине могли не отдать выигрыш или отобрать его на выходе, но американская мафия, которой принадлежал игорный бизнес Лас-Вегаса, была честной. Если не платить выигрыш или отбирать его, рано или поздно потеряешь клиентов. А бизнес без клиентов — плохой бизнес. Поэтому дельцы «Коза Ностры» предпочитали нести убытки, обливаться ночами горючими слезами, но выплачивать Гимаеву его выигрыши. «Наше дело правое, — сказал человек, курирующий Лас-Вегас. — Он не может выигрывать постоянно, однажды мы победим!»