Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

— Эндрю, не будьте наивны! Народ будет думать так, как ему скажут. Если бы телевидение и газеты в начале века захотели, то уже через неделю граждане нашей страны искренне верили, что арабы, разрушив Всемирный торговый центр, оказали Америке великое благо — все равно здания требовалось разрушить, чтобы построить еще более современные. — А жертвы? — Просто не согласовали с хозяевами сроки сноса.

Президент выпил стакан минеральной воды, прошелся по кабинету и снова обернулся к госсекретарю.

— И перестаньте впадать в детство, — сказал он. — Перед нами стоят серьезные задачи. Предстоит определить цели Соединенных Штатов в политически изменяющемся мире. И поверьте, Эндрю, это несравненно труднее, чем бомбить Антарктиду. Тем более что это может оказаться бесполезным — те, кто хорошо плавают, всегда имеют возможность уйти в океан.

Каждый сходит с ума по-своему.

Если путешествуешь по VIP-классу, то с выпивкой проблем не бывает. Сложности начинаются тогда, когда нет денег. Когда деньги есть — все сложности отходят на второй план. — Хорошо быть богатым, — сказал Якубович. — Тебе виски с содовой?

— С содовой пускай американцы пьют, чистой налей, — Гимаев лениво щелкал пультом, переключая телевизионные каналы. Если бы не певучий испанский язык, можно было представить себя дома. По телевизору шли те же фильмы, перемежаемые все той же рекламой. Нет, пожалуй, рекламы в России было больше. А может, это просто казалось. На станции они привыкли к видеомагнитофону, а здесь и звук был громче, и цвета сочнее.

В гостинице, где они поселились, Сударушкин занял апартаменты для особо важных персон. Перед ним там проживал какой-то арабский принц или сам король. А может, администратор соврал, чтобы набить цену. Хоменко поселили в одноместном номере из трех комнат. Гимаев и Якубович посчитали, что в одиночестве жить слишком скучно, и взяли номер на двоих. Портье с острой мышиной мордочкой, на которой самыми яркими красками были нарисованы разнообразные пороки, понимающе усмехнулся, внося записи в журнал. Гимаев хотел дать ему в морду, но раздумал — пусть поганец думает что ему угодно. Якубович пришел со стаканами, сел на диван, и они выпили.

— Завтра дернем в Штаты, — Якубович подумал немного и сходил за бутылкой. — Веришь, никогда не думал, что в Лас-Вегасе побываю, на флоридских пляжах загорать буду. Может, Шварца увидим, а? — Кого? — Гимаев даже приподнялся. — Да Шварцнеггера, — Якубович торопливо наполнил стаканы.

— Может, и увидим, — сказал Гимаев и поднял стакан. — Я вот всё думаю, помнишь, когда мы из Антарктиды летели, альбатросов видели? Ну они еще пингвинов в люльках несли. Я думаю, это их авиация. Если их потренировать, альбатросы даже бомбить могут, размеры позволяют. И преимущества у них по сравнению с реактивной авиацией — радарами их не засечешь, да и визуально одинокую птицу увидеть затруднительно. Идеальное средство для террористических актов. Как мотодельтаплан, только бесшумный.

— Не о том говоришь, — Якубович жестом предложил товарищу выпить и сразу же наполнил стаканы еще раз. — Если они альбатросов к рукам прибрали, кто им мешает с другими животными то же самое проделать? Представляешь нападение гигантских кальмаров на Статую Свободы? Или таран подводной лодки кашалотом!

— Слишком уж масштабно, — прикинул Гимаев. — Для Голливуда в самый раз, а на жизненную правду не вытягивает. Ты глубже смотри, тут понять надо, с чего они начнут и куда все это дальше вылезет. Вопрос: сможем ли мы с пингвинами жить в мире?

— Не им с нами воевать! — отрезал Якубович.

— Вроде бы все так, — согласился Гимаев. — Только ты вспомни, они же все об адекватном ответе говорят. Хрен их знает, что они за пазухой припрятали!

— Непонятно мне, откуда они взялись? — вздохнул собеседник, рассматривая содержимое стакана. — Как ты думаешь, это немцы из «Аненербе»? Результаты генетического эксперимента?

— Трудно сказать, — Гимаев сделал небольшой глоток и поморщился. — Все может быть — и генетический эксперимент над бедными птицами поставили, и эволюционный скачок… А может, результат длительного воздействия космических лучей. Озоновая дыра ведь не закрывается! Впрочем, с таким же успехом можно предположить, что с пингвинами поработали пришельцы. Пятую колонну на случай вторжения создавали.

В коридоре послышались женские голоса, затем сочные русские восклицания.

— О! — торопливо поднялся на ноги Якубович. — Сударушкин со своими бабами объявился.

Он не ошибся.

Сударушкин, хоть и казался несколько растрепанным, выглядел обычно. Только вид у него был подавленным и тоскливым. И еще — немного напуганным. Женщины выглядели предосудительно. У Дафны Меддоуз распух и покраснел нос, а под левым глазом наливался лиловостью дивный синяк. Сейчас она напоминала все того же крокодила, но начавшего трансформироваться в бегемота. Полина Линьер могла похвастаться лишь широкой длинной царапиной, идущей от уха к подбородку.

— Что случилось? — ухмыляясь, спросил Гимаев.

Полина что-то быстро и горячо затараторила. Сумрачный Сударушкин остановил ее взмахом руки.

— В бар зашли, — сказал он. — Прикупили барахлишка в местном универмаге, оставили свой адрес, чтоб, значит, доставили. Ну и решили развеяться. Пришли в бар, он тут рядом, «Райская птица» называется. А там баб! Как в косметическом салоне перед Новым годом. Одна на меня глаз положила. Длинноногая такая, рыжие волосы до задницы. Ну не знаю, что она там решила, — умыкнуть, наверное, захотела. Только у моих овчарок хрен бычка из стада уведешь! Дафна ей врезала, рыжая ответила. В общем, через некоторое время все было, как в салуне из фильма о Диком Западе. Еле отбились!

— Сука! — неожиданно по-русски сказала Полина. — Рыжая сука!

— Видал полиглотку? — гордо сказал Сударушкин, обнимая француженку за узкие плечи. Американка ревниво скользнула под другую руку, прикрывая распухший нос платочком.

— Никакой свободы! — с видимой досадой вздохнул Сударушкин. — Верите ли, мужики, такое ощущение, что я снова женился. Только еще не ясно, которая из них за гробом пойдет!

Они вошли в номер, который занимали Сударушкин с дамами. Дафна сразу же бросилась в ванную комнату, откуда послышались плеск воды и тоскливый вой — не иначе женщина увидела себя в зеркало. Трудно было понять, что ее так расстроило. Ну нос распух, так ведь внешности это не могло повредить! Внешности Дафны Меддоуз ничего не могло повредить.

— Тебе еще повезло, — ободрил Гимаев. — Я вот читал, в Греции один мужик попросил у богинь дар, чтобы кто на него из баб ни глянул, так сразу же влюблялся. И что же? Вышел он на улицу, его тут же приметила одна шестидесятилетняя старуха, влюбилась, конечно, и украла. Спрятала в темный грязный подвал, где он и просидел тридцать лет до самой ее смерти. А ты на свободе, покупки делаешь, по барам шляешься.