Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

Оказавшись в номере, он долго приходил в себя, потом полез в сумку с вещами, нащупал свою фляжечку, наполненную коньяком. Любимый напиток помог прийти в себя.

Так вот в чем скрывалась жуткая тайна Кулибинска! Пришельцы! Именно эту тайну пытались скрыть от общественности местные менты. Фотоаппарат к великой радости Мильштейна тоже оказался цел.

Требовалось срочно проявить пленку. Мильштейн надеялся, что сделать это можно в местном Доме быта. Если таковой, конечно, имеется.

Когда ты не занят делами личными, появляется очень много свободного времени для решения служебных задач. Отношения участкового Землякова со следователем районной прокуратуры Миленой Ружич дали трещину, и теперь эти двое общались чисто официально. Земляков попытался, правда, как-то эти отношения наладить, он даже старый кулибинский способ вызывать девушек из дома вспомнил. Для этого нужны гаечка, булавка и катушка ниток. Перелазишь через забор, втыкаешь булавку в оконную раму, в ушко булавки продеваешь нитку и подвязываешь к ней гайку. После этого, отмотав нитку на расстояние, достаточное для того, чтобы скрыться в спасительной темноте, начинаешь подергивать ниточку. Гайка позвякивает о стекло, и уже через полчаса самая неприступная и надменная кулибинская красотка начинает понимать, что с поклонником лучше переговорить, иначе к полуночи вся семья сойдет с ума от нескончаемого стука в окно. С Миленой Ружич этот номер не прошел. Услышав стук, она вышла в палисад, нашла и оборвала натянутую нитку и обидно крикнула в вечернюю мглу, скрывающую Землякова:

— Стыдно, Володя, ты же госслужащий! Ты же правопорядок охранять должен!

Раздосадованный неудачами на любовном фронте, Земляков взялся за служебные дела.

В течение недели он отправил на принудительное лечение пятерых хронических алкоголиков из жителей промзоны. Распить бутылку около магазина стало практически невозможно. Ангел возмездия в лице участкового Землякова карал виновных еще в момент к покушения на правонарушение путем приготовления к нему.

— Во лютует! — вздыхали завсегдатаи кулибинского вытрезвителя. — Еще одну звездочку торопится, гад, получить.

Между прочим, глупое, но устоявшееся заблуждение. Милиционеры, как, впрочем, и военные, очередные звания получают по выслуге лет, а не за успехи в боевой и служебной подготовке. В звании младшего лейтенанта Владимиру Землякову предстояло ходить не менее года, при условии, что в течение срока он не получит взысканий. При наличии дисциплинарных взысканий можно ходить в прежнем звании еще достаточно долго — пока эти взыскания не снимут.

Нет, от расследования загадочного происшествия Землякова никто не отстранял, более того — начальство прямо-таки предписывало ему заниматься этим делом. Но вы ведь сами понимаете, просветов в деле инженера Иванкина не было, а конкретные результаты своего труда Землякову увидеть хотелось. Кроме того, начальству никогда верить нельзя, сегодня они с тебя за раскрытие конкретного дела спрашивают, а в конце года твои общие показатели подсчитывают. И не дай Бог, если эти показатели окажутся ниже, чем у других! Между делом он даже раскрыл кражу угля у бабки Самохиной. Конечно же это сделал сосед — молодой и нигде не работающий оболтус Никита Водолазкин. Уголь он продал еще одной старухе, жившей через улицу от него, а полученные за уголь деньги благополучно пропил.

— Всего-то на литруху и хватило, — гнусавил он, размазывая грязным кулаком слезы по щекам. — Меня теперь в тюрьму, гражданин начальник?

Между прочим, в свое время Водолазкин учился в параллельном классе и по хулиганским беспричинным основаниям дважды бил Землякова, поэтому грозящее Никите наказание Земляков рассматривал как справедливое возмездие по совокупности грехов. Ему даже льстило, что Водолазкин именует его гражданином начальником.

— Суд определит, — туманно отвечал Земляков.

Эксперт Угрюмов между тем вел свое расследование дела инженера Иванкина.

Он лично ездил в морг осматривать новое дело и даже добился, чтобы с лица третьего трупа инженера Иванкина сняли посмертную маску.

— Гений, гений! — восторженно говорил он. — Не знаю как, но обогнал он нас в своем открытии, намного обогнал. Теперь бы еще понять, в чем суть его открытия!

— Когда заключение подготовите? — грустно интересовалась Ружич.

— Девочка! — восторженно ревел Бонифатий Савельевич. — Тут ведь понять надо! Разобраться! Это наука, в ней сплеча рубить нельзя, как говорили древние римляне, индустирэ ниль импоссибле! Трудись — и не будет ничего невозможного. Я только сейчас начинаю понимать, каким целям служила установка Иванкина. Это грандиозно, милочка!

— Я вам не милочка, — пунцовея и оттого совсем уже хорошея, говорила следователь прокуратуры. — Я официальное лицо, ведущее расследование! И чем этот ваш Иванкин занимался?

— Девочка моя! — щербато улыбался эксперт. — Мы с вами простые люди, как нам понять бег мысли гения?

Именно Бонифатий Савельевич навел Владимира на мысль подежурить на кладбище.

— Почему он возникает не в лаборатории, а в стороне от нее? — однажды спросил эксперт.

— Негде там возникать, — мрачно сказал Земляков. — Как это случилось, директор приказал все ломами покрушить. Пусть, говорит, заводу мои приказы в копеечку обойдутся, но я должен быть уверен, что подобные неприятные инциденты не повторятся.

— И все-таки, — сказал эксперт Угрюмов, — должны быть какие-то неучтенные факторы. Я вас, молодой человек, понимаю, ваши интересы лежат вне сферы науки, вы склонны, так сказать, игнотум пэр игноциус, что означает, объяснять неизвестное неизвестным. А мы, люди науки, должны смотреть в корень.

— Я так понимаю, что все это начинается на кладбище, — кивнул Земляков.

— Я бы не стал утверждать это столь категорично, — улыбнулся Бонифатий Савельевич. — Возможно, что на кладбище мы наблюдаем, так сказать, концентрированный финал происходящего. Не забывайте об истине, молодой человек. Истина же всегда бродит рядом и не дается в руки. Удачи на тернистом пути науки редки, гораздо чаще исследователя ожидают ухабы и соответствующие этим ухабам шишки и ушибы. Я думал, что проник в суть происходящего. Это было шесть дней назад. Сегодня я понимаю, что так же далек от постижения сути происходящего, как был далек от этого в начале своего расследования.

Земляков кивнул.

— И все-таки, мне кажется, кладбище — это ключ ко всему, — сказал он.

— В период смуты современный человек всегда пытается найти истину в отеческих гробах, — сказал Бонифатий Савельевич. — Не буду вам мешать, молодой человек, возможно, что к истине ведут сразу несколько путей. Дерзайте, ведь никому не известно, какой путь короче.