Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

Дурак бы не понял. Особенно если тебе указания начальник дает.

Старшина собирался долго и неохотно. Как раз на это время у него было назначено уничтожение очередной партии самопального алкоголя, общественность собралась, а тут ему приказывали бросить все и отправляться неведомо куда, искать чье-то мертвое тело. Общественность в лице двух соседей старшины особого желания заниматься такими поисками не изъявила. На другое люди настроились, их тоже понять можно. Поиски трупа никакого удовольствия не сулили, а уничтожение самогона давало некоторое осознание своей общественной значимости и чувства удовлетворения за хорошо проделанную работу.

— Тогда сам звони начальнику, — вспылил Земляков.

Старшина подполковнику звонить не стал, а снял мягкие кожаные тапочки, в которых он бесшумно расхаживал по каптерке, и принялся обуваться в сапоги, ворча, что он сам себе начальник, ходят тут всякие, занятых людей от работы отвлекают, инвентаризация на носу, а тут — на тебе! собирайся, Дмитрий Иванович, отправляйся искать кому-то нужных покойников. Может, они кому-нибудь и нужны, только не старшине райотдела Волкодралову, у него и без покойников работы хватает. Обувшись, старшина повернулся и предложил:

— Поехали, что ли? У меня и без ваших дел забот хватает! — Подумал и добавил: — Только, чур, я еду впереди!

Старшина достойно показал себя при прежнем начальнике, который недолго пробыл руководителем отдела до подполковника Кружилина.

Тот начальник отличался крутым нравом и невоздержанностью в речах. Недостатки во внешности и строевой подготовке подчиненных он воспринимал не иначе как покушение на государственные устои.

— Я вам не Зайцев какой-нибудь, — кричал он. — Я порядок в отделе быстро наведу! Вот вы, старшина, два шага из строя! Посмотрите на него — это милиционер? Брюхо торчит, рубашка второй год не глажена! Галифе в пятнах, словно он в карманах колбасу носит! Нет, я из него сделаю человека, не будь моя фамилия Волков! Как ваша фамилия, старшина? Громче, громче, не стесняйтесь товарищей!

Тут старшина и отличился.

— Волкодралов моя фамилия, товарищ майор!

История эта быстро обошла сельские районы, где дубоватого майора Волкова хорошо знали, а потому сразу стали с удовольствием повторять, что на каждого майора Волкова есть свой старшина Волкодралов.

Вместе со старшиной и его общественниками Земляков обшарил весь пустырь, чтобы, вернувшись, доложить подполковнику Кружилина, что никаких мертвых тел на пустыре не обнаружено.

— Это что же выходит? — спросил подполковник, вновь вчитываясь в текст. — Брешет, журналюга?

— Не знаю, откуда он что взял, — сказал Земляков, вновь беря газету в руки. — Старшина все кусты на карачках пролазил, он там даже камни перевернул на всякий случай. Нет там никакого трупа. Что же тогда получается? У нас он ничего не мог узнать, мы сами пока блуждаем в потемках, в прокуратуре он тоже вряд ли что узнает… с экспертом, что следователь прокуратуры пригласила, он не общался… Слушайте, Виктор Степанович, а я его знаю!

— Кого? — цепким глазом уставился на него подполковник.

— Да Вергилия этого, — хлопнул по газете ладонью Земляков. — Ну, он так мужика называет, который ему наколку на труп давал. Вот, журналист этот пишет: «На пороге стоял щуплый невысокий человечек с бледным озабоченным лицом. Под правым его глазом имелся внушительный синяк. На человечке был довольно потрепанный костюм, причем пиджак его был надет на голубую майку». Я вчера одного своего алкаша отлавливал, ну и в «Вонючку» заглянул. Ну в кафе на улице Гофмана. Там я его и видел. Пиджак прямо на майку надет, синяк под правым глазом. Сам щупленький такой. Толик Корепан, он это. Ваныкин его фамилия. Дернуть его?

— Я б его, сволочь такую, дернул! — с чувством сказал подполковник. — Я б его так дернул, чтобы он остаток жизни волю через решетку разглядывал! Ну-ка, давай этого Корепана сюда!

Спустя полчаса Толик Корепан, посидев в «обезьяннике», пока на него составляли протокол, уже рассказывал, жалобно глядя на подполковника Кружилина:

— Шутили мы, гражданин начальник! Шутка такая. Ну узнали мы, что этот секс-символ из столицы прибыл, решили его разыграть малость.

Сеня Хмурый этим самым мертвым телом и прикинулся. Мы его, значит, приодели, чтобы Сеня на интеллигента смахивал, а моя задача была — на него журналиста этого навести. Я, значит, и навел.

— Сколько вы с журналиста содрали? — щурясь, спросил Кружилин.

— Сначала литруху хотели, — признался Корепан. — Потом я смотрю, глазоньки у него горят, руки трясутся, видать, гонорарчик хороший почуял. Я тогда и думаю: не-ет, брат, два литра и ни миллиграмма меньше! Ну и на закусь, конечно, не без этого. Пока Сеня покойником прикидывался и лабуду разную ему втулял, мы с Генкой Лапшой на кладбище стол накрыли. Чин чином — стопарики, колбаску и сырки аккуратно порезали… Генка столик остался охранять, а я за Сеней вернулся. Смотрю, журналист этот как ломанулся по улице. Видать, достало его! Забрал я Сеню, пошли мы с ним на кладбище, посидели культурно у Степки Кугультды… Не было никакого покойника, гражданин начальник, мамой клянусь! На понт мы его взяли.

— А про похищение пришельцами твой Сеня зачем байки травил? — спросил Земляков.

— Так для достоверности, начальник! Он ведь не поверил бы другому. Сейчас если загадки какие, то НЛО рядом ищи. А про похищения я сам читал в ихней газете. Там еще статья большая была, как пришельцы в Моршанске табачную фабрику ограбили!

— Возьми со всех троих объяснения, — приказал Землякову подполковник. — Чувствую я, будет теперь с нас область четвертое тело требовать. И пригласи журналиста, пусть порадуется инопланетному подкидышу и в глаза этому самому Сене посмотрит!

Стас Мильштейн в глаза смотреть Сене Хмурому не стал.

Нервный румянец гулял по крутым скулам журналиста, и смотрел он куда-то в сторону.

— Претензии есть? — спросил Земляков. — Может, ущерб для вас был значительным? Все-таки чистое мошенничество. Подавайте заявление, рассмотрим в установленные законом сроки.

— Не буду я подавать заявление, — прикусив губу и по-прежнему глядя в сторону, сказал Мильштейн. — Ну разыграли… козлы! Вы не думайте, я юмор ценю и понимаю!

— А извиниться и опровержение дать придется, — усмехнулся Земляков.

— За что? — не понял журналист.

— За хлесткие заголовки, — Земляков услужливо пододвинул собеседнику номер «Московского краеведа». — Ваша работа?

Мильштейн взглянул на название статьи и тяжело вздохнул.

Беседа с журналистом доставила участковому Землякову некоторое удовлетворение. Некоторое время он стоял у окна, глядя, как удаляется журналист в сопровождении участников розыгрыша. Небритый и оттого похожий на лукавого ежика, Сеня Хмурый что-то смущенно басил — похоже, извинялся. Толик Корепан вздымал руки к небу, пританцовывал и кружил вокруг журналиста. Стас Мильштейн что-то показывал ему правой рукой.