Андрей Кокоулин - Секретарь

Кино. Кафе. Пососаться.

Глаза большие, губы классные, фигурка уже оформившаяся.

Минут пять он ждал сообщения, затем статус «онлайн» у Любки пропал. Ну, не очень-то и хотелось. С соткой — какое кино?

А вот завтра…

Нет, очень интересно, чем это можно заниматься в их городке, чтобы иметь своего секретаря? Лесом торговать? Оргтехникой? Может, рядышком пройдёт федеральная трасса и надо успеть скупить земельные участки?

Вообще, наличие секретаря как бы подразумевает интенсивную деятельность. Встречи, разъезды, переговоры. Лёшка подумал, что с первых денег может быть придётся покупать деловой костюм. Джинсы и толстовка с образом секретаря, пожалуй, не вяжутся. Тут даже мобильник на второй месяц отодвигается. А ещё, блин, ботинки. Секретарь в костюме и кроссовках — вообще вынос мозга.

Не, мамане с первой зарплаты точно ничего не обломится. Разве что с третьей только. И то не половину, он за себя готов как раз третью часть отдать. А чё, справедливо, семья-то из трёх человек. Вдруг он и столоваться дома не будет.

Засада, конечно, если пахать придётся допоздна, прощайте тогда футбол, пиво, Жижа с Тёмычем, часы у компа. Впрочем, до этого ещё надо дожить. А то какая-то мрачная картинка рисуется. Хрен он перерабатывать за так будет!

Лёшка посидел на сайтах с приколами и анекдотами, засмотрел короткие смешные ролики с животными, поржал. Особенно с обезьян, катающихся на кабанах под «Погоню». Прикольно. Вот обезьянам житуха — чуть что, и на кабана. Нас, пожалуйста, вон до того баобаба. Эх, прокачу! Блин, из какого фильма фразочка?

Сладость одолела вконец.

Лёшка приоткрыл дверь и с грязным блюдцем прошёл в кухню. Маманя даже не обернулась, а Динка, лежащая в пижаме на разложенном и заправленном простынёй диване, покрутила пальцем у виска.

— Рынки замерли в ожидании статистики из-за океана, — бубнил телевизор. На экране дикторшу в районе бёдер протыкала ось ординат. — Акции «голубых» фишек…

Ведь намертво въелось: ось абсцисс — ось ординат.

Миска из-под супа так и лежала в раковине немытая. Ну, всё, блин, холодная война. Напоказ оставили. Ну-ну.

Лёшка добавил к миске блюдце. А вот вам диверсионная закладка, мина.

Он потрогал теплый бок чайника, отхлебнул через носик кипячёной воды, покатал её во рту, морщась от противного привкуса. Постоял, глядя сквозь занавесивший окно тюль в подсвеченный фонарями вечер.

И сдался.

Блин, достали! Он сцепил зубы и включил воду. Как будто я крайний! Понапридумывали обязанностей и сидят там, телевизор смотрят.

Ещё попросят меня, суки.

Лёшка от души пролил губку «фэйри», пожамкал и окунул руку в набравшую воды миску. Пена повалила как манка из сказочного горшка. Он повозил губкой по стенкам, хотя ни черта видно не было. Ну да ладно, пена умная, сама знает, что растворять, что нейтрализовывать. Ещё немного «фэйри» на блюдце, и тоже пусть жрёт.

Подождав секунд десять, Лёшка слил воду.

Почти чисто. Сполоснуть только. Он подставил миску под горячую струю. Повернуть одним боком, затем другим. Всё!

Руки — о брюки.

— За собой вымыто, — сообщил он, направляясь в свою комнату.

Маманя не ответила. И не посмотрела.

Лёшка нарочито громко хлопнул дверью. Ну и отвалите все. Он плюхнулся на кровать, содрал с ног носки, распулял их — один в занавеску, другой под кресло. Подумал, неплохо бы на книжную полку еще закинуть. Висел бы, пах, как символ независимости. Впрочем, устраивать стрельбу по корешкам было лень.

Поднявшись, Лёшка вырубил компьютер и, забрав в ладонь хельманне, снова лёг. Пальцы поползли по значкам. Надо будет спросить у этого Мёленбека, что хоть значки значат-то. И вообще поинтересоваться — какая ценность, кому, если что, можно продать. Или это типа медали, молодец, герой, заслужил?

Лёшка зевнул. Потом вспомнил, что завтра ему где-то в семь, нет, в семь тридцать надо встать, и зашарил по кровати в поисках телефона.

Мобильник обнаружился под подушкой.

Лёшка выставил в настройках будильника время и добавил функцию повторного сигнала через пятнадцать минут. Теперь мёртвого подымет. Утром ещё наковырять бы в шкафу что-нибудь поприличнее, тут, конечно, маманя бы помогла, мятое погладила, если что. Но, блин, сунься к ней сейчас, ага…

Лёшка подтянул стул и выложил и хельманне, и телефон на сиденье. Выдрался из брюк. Ладно, на фиг всё, время к одиннадцати, потрындеть не с кем, можно и подушку придавить. Может, он и сам в семь проснётся. Хорошо бы завтра не облом, а то скажет ещё Мёленбек: «Гуляй, мальчик, я передумал», во задница наметится…

Проснулся Лёшка под грохот ударных и горланый крик латиноса.

Телефон надрывался от зажигательной самбы и, кажется, даже подскакивал. Где тут долбанная клавиша-то? Ага…

Лёшка отбросил телефон как дохлую, задушенную тушку и рухнул обратно на кровать. О, блаженство. Блин, снилось же что-то… Нет, сон уходил, оставляя смутное видение то ли пустыни, то ли высохшей равнины. Сухой ветер, былинки. Черная скала вдалеке.

Эх, жалко, если это было что-то героическое!

Дракона — бамс! Орка — тык! И в тревожный закат…

Жижа такие истории любит. По его словам, мы вообще существа многомерные, и живём во множестве параллельных миров копиями, отражениями самих себя. А сны, получается, как бы пробой, случайный доступ к альтернативной жизни.

Ах, чёрт!

Лёшка вскочил, едва не опрокинув стул. В конце концов, не просто так самба играла. Хочешь опоздать в первый рабочий день? Ноу проблем. Только работодатель — мужик серьёзный, вжикнет по горлышку да прикопает за забором. Шпага есть — проверено. Ну и забор тоже есть. Машины нет, потому что хрен знает, какой участок понадобится.

Лёшка натянул джинсы.

Галопом по европам. Комната, коридор… Блин! Туалет, как назло, оказался занят.

— Нельзя! — пискнула оттуда Динка, едва он дёрнул ручку.

Шмакодявка.

То дрыхнет до десяти, то вдруг встала ни свет ни заря… Не удивительно, если даже из вредности встала. Услышала самбу и на унитаз!

— Мам, привет, — сунулся Лёшка в кухню.

— И тебе, Лёша, — безжизненным голосом сказала маманя.

Волосы у нее были собраны в пучок на макушке, от этого открытое лицо казалось заострившимся и сосредоточенно-жестким. Ещё эти пятна на щеках. Маргарин на бутерброды маманя намазывала, словно перерезала им горло. Деловито и без эмоций.

Лёшка даже испугался.

— Мам, ну ты чего? Давай, получу зарплату, тогда и поговорим?

— Хорошо, — согласилась маманя.

Но взгляд её обошёл Лёшку по высокой дуге.

— Мне бы ещё рубашку погладить… которая с коротким рукавом… — сказал он.

— Это ты сам.

— Блин! — сорвался Лёшка. — Что, мне нельзя уже попросить? Что ты меня прессуешь?! Я миску вымыл? Вымыл! Задрали все уже! Всем всё надо. А я? Меня спросили, что нужно мне?!