Тери Терри - Обречённая [litres]

– Что?

– Если друг Лукаса в больнице, то что он сам делал на вечеринке?

Сэм задумчиво склонила голову.

– Не знаю, – наконец сказала она. – Он не выглядел расстроенным, хотя, может, просто старается не думать об этом.

– Возможно, – это я способна понять. Самые тяжелые мысли я запираю внутри, не выпускаю. Но если так, зачем вообще об этом упоминать? Странно все это.

Некоторое время мы молча жуем, и, несмотря на темы, которые мы обсуждаем, я чувствую себя уютно и тепло рядом с Сэм в одежде ее мамы.

– У тебя очень красивая мама, – заметила я.

– Ха! Ну еще бы. Хорошо выглядеть – ее работа.

– Сэм!

– Правда. Больше ее ничего не интересует.

– Ты не должна так говорить о своей маме.

– Я ее, в отличие от тебя, хорошо знаю.

– Ты права. Но уверена, что она о тебе заботится. И у тебя хотя бы есть мама.

В резко наступившей тишине медленно оседало осознание сказанного.

– Прости, – пробормотала Сэм. – Я не знала. Что с ней случилось?

– Она ушла. Шесть лет назад, когда границы закрыли. Она из Швеции, решила вернуться назад, а не оказаться здесь взаперти. Решила оставить нас.

– Ужасно. Прости. От нее ничего не слышно с тех пор?

– Ничего. Ни одного электронного письма.

– Ох, Ава, – в глазах Сэм светится сочувствие, она тянется ко мне, и мы сплетаем пальцы.

– Хуже всего неизвестность. Все ли с ней в порядке? Может, что-то случилось и потому она не пишет? Как-то так. – Она пожала плечами. – Иногда я даже желаю, чтобы с ней что-то случилось. По крайней мере, это объясняет ее молчание. Но за такие мысли я себя ненавижу.

– Этот день назвали Днем расставаний: уехать или остаться – решай сейчас. Много людей пострадало.

– Сколько семей вроде моей раскололось. Но ей незачем было уходить. Ее не вынуждало незнание языка – она прекрасно говорила по-английски. Просто решила оставить нас с отцом.

– Какой она была?

– Милой. В голове не укладывается. В моих воспоминаниях живет теплая, удивительная женщина, которая заботится обо мне, поет песни и любит – такой и должна быть мать. И поэтому я не понимаю. И никогда не пойму. – Я склоняю голову к плечу и, глядя на Сэм, признаюсь: – Я редко рассказываю о маме.

И это правда. Почему же открылась Сэм?

Сэм во многом разрушила мои ожидания. Сначала я стеснялась в ее обществе, но потом разглядела за внешностью настоящую Сэм. На самом деле она забавная, талантливая и добрая.

Она выпустила мою руку и потянулась за куском шоколадного торта. Мы отдалились всего лишь на какие-нибудь пару дюймов, но преодолеть это расстояние невозможно.

Остается надеяться, что она не разглядела, как я тянулась к ней и в то же время жаждала оказаться подальше, как хотела ее презирать. Не вышло, и все еще больше запуталось.

Она заговорила о Лукасе и призналась, что рисовала Ромео с него.

– Это твой настоящий Ромео? – Я подтруниваю над ней, но в то же время хочу услышать ответ.

Она качает головой, но я понимаю, что он занимает ее мысли.

Я улыбаюсь. Мне радостно и вместе с тем грустно. Я рада, что она доверяет мне и дружит со мной, – рядом с ней я не чувствую себя одинокой. Но в то же время мне грустно.

На следующий день я смотрю, как исчезает за воротами такси Авы. Полиция уладила ситуацию на дорогах, и она вернулась домой.

Почти всю ночь, много часов подряд, мы проболтали. И с трудом встали к ланчу.

Хоть мы и знакомы недавно, я отчего-то ей доверяю. И я была собой: говорила что думаю, не скрывала чувств и не взвешивала каждое слово. Я ощущала себя освобожденной… если можно так сказать. И я уже ждала новой встречи.

Грустно было узнать о ее маме, поэтому я решила помочь.

Вечером, я постучала к папе в кабинет.

– Входите.

Я приоткрыла дверь и заглянула в комнату.

– Здравствуй, Саманта. – Он сгорбился за столом, хмуро сдвинув брови – явно устал и напряжен. Не лучшее время для просьбы, и я неуверенно отступила.

– Все хорошо, входи, – подбодрил папа. – Мне не помешает перерыв.

– Как скажешь. Хочешь чаю?

– Неплохая мысль.

– Закажем или сделаем?

– Сами справимся. – Он встает, и мы идем в маленькую кухню. Я ставлю чайник.

– Что-то случилось?

– Как обычно. Не волнуйся.

– Ты всегда так говоришь.

– А ты всегда много волнуешься.

– Ха. – Я разлила чай по кружкам и вспомнила, о чем еще хотела спросить. – Это как-то связано со вчерашним визитом Астрид Коннор?

Он помедлил с ответом, помешивая молоко.

– Без комментариев.

Я закатила глаза. Обычно я отступала, но не в этот раз – любопытство победило.

– Не каждый день заместитель премьер-министра встречается с известным представителем оппозиции. Решила на ходу переобуться?

– Без комментариев.

Я внимательно его разглядываю.

– Нет, дело точно не в этом. Хм.

– Будто на «Время вопросов» попал. Дурное влияние Авы? Откуда такой внезапный интерес к политике?

Меня задели такие слова.

– Ничего внезапного – наследственная тяга.

– Не лезь в это, Сэм. Политика – это грязь.

– Значит, ты думаешь, мне это не по зубам?

– Просто пытаюсь тебя защитить. Мне нужно работать. Ты что-то хотела?

– Вообще-то хотела просить об одолжении для Авы.

– Каком?

– Ее мама уехала в Швецию в День расставаний, и с тех пор о ней ничего не слышно.

Папа покачал головой.

– Бедная девочка.

– Ава считает, что в отъезде не было смысла. Будто за этим что-то кроется. И дело тут не в законе против всего неанглийского. Ава говорит, ее мама хорошо владела английским.

– И ты просишь меня узнать что-нибудь?

– Да. Поможешь?

Он поколебался, затем достал телефон из кармана.

– Напомни мне полное имя Авы.

– Ава Николлс. – Папа сделал заметку в блокноте. – Спасибо, пап.

– Ничего не обещаю, может, и выяснять нечего. А теперь иди спать. Завтра в школу.

Я улеглась в кровать и стала таращиться в потолок в ожидании сна. Вчера засиделась допоздна, сегодня проспала полдня – кажется, мои биологические часы сбились.

А еще меня кое-что беспокоило. Почему меня так разозлил разговор об Астрид?

Папа не слушает – вот почему. Не понимает, что я чем-то интересуюсь и имею свое мнение. Вчера за ужином он совсем не так вел себя с Авой. Может быть, это просто дань вежливости и желание заполучить будущего избирателя, но дело вряд ли только в этом. У него сложился идеальный образ дочери, которому я должна соответствовать и от которого не смею отступать – отвратительно. Я никогда не выходила за рамки и делала, что велят. Неужели он уже не примет другую дочь?

Наконец я задремала. В голове мелькали обрывки прошедшего дня – Ава, Лукас, – но тут на столе завибрировал телефон. Кто-то звонит?

Я велела себе не обращать внимания, но, увы, сон уже ускользнул. Придется ответить. Я нашарила телефон, полагая, что звонок уже перешел в голосовую почту, нажала «Ответить» и только после поняла, что номер незнакомый. В полночь?