Тери Терри - Обречённая [litres]

Время пришло.

Мы беремся за руки. Молли держит Ники, Лукас держит Ники и меня, я держу Аву, а Ава – меня и дядю Лукаса. Жители Лондона всех возрастов и цветов кожи, одетые бедно и богато, рука в руке растягиваются в бесконечную линию.

Машины тормозят, сигналят – цепь людей перекрывает движение.

– Получается! – восклицает Лукас. – Правда получается!

Люди прибавляются. Случайные прохожие или водители останавливаются, спрашивают, что происходит, и присоединяются или просто подбадривают.

И внутри зарождается чувство, которого я прежде не испытывала. Мы стоим вместе за мир, против насилия и требуем ответов от правительства.

Вниз по улице установили возвышение с микрофоном.

– Там родители Кензи, – объясняет Лукас. – Они ждут… а, вот и они.

Журналисты. Камеры. Лукас указывает на женщину с камерой: это его мама. Она тоже журналист.

Мама Кензи улыбается сквозь слезы. Папа вытягивает руку, и шум утихает.

– Это наш Лондон, – говорит он. – Мы хотим его вернуть. Мы собрались здесь, обычные люди, чтобы добиться одного – мира и безопасности для наших детей. Нас обвинили в связях с анархистами. Но вынуждены были отпустить благодаря доказательствам. Наш сын, наш мальчик… – Его голос дрогнул, он помолчал. – Кензи испугался и побежал, ему выстрелили в спину. Вчера он скончался. Мы хотим оплакать его мирно, без насилия.

И все плачут, не выпуская рук.

До чего же прекрасно!

Но в тот момент вмешалась полиция.

Оружие. У людей из толпы вокруг и из нашей цепочки. Будто специально ждали появления полиции. Яростные крики, и толпа устремляется на полицейских.

Только что родители Кензи призывали к миру и сейчас просят всех успокоиться, прекратить насилие, но их никто не слушает. Помост сбивают, и они пропадают из виду.

– Бегите! – кричит Лукас, и мы бежим: Сэм, Молли, Лукас с младшим братом на руках. Море людей не желает драться и пытается выбраться, но мы застряли между полицией, вооруженной дубинками и щитами, и теми, кто прятал оружие.

Молли ударили по голове, и она упала. Я поднимаю ее – она в крови. Где Сэм?

Сэм? Я зову ее. Лукаса и Сэм не видно.

Незнакомец хватает нас с Молли и тянет прочь, подальше от шума, стрельбы и хруста костей – удары так и сыплются на руки и головы. Мы втроем, Молли, я и незнакомый парень, вытащивший нас, ныряем в переулок, и все затихает.

– Где мои братья? – плачет Молли, а парень ее обнимает.

– Мы вытащим тебя отсюда, потом я вернусь и поищу их. Ты в порядке? В порядке? – повторяет он и, вопреки протестам, утягивает нас дальше. Дважды стучит, и дверь открывается.

– Заходите, живо, – велит добродушная женщина лет шестидесяти и цокает языком. Потом видит Молли, усаживает ее на стул и принимается стирать полотенцем кровь и слезы, струящиеся по ее лицу. Парень устремляется к двери, не слушая уговоров женщины.

Я следую за ним.

Я должна найти Сэм. Больше ничего сделать не могу.

Мы вновь попадаем в ночь.

Всюду тела. Крики, вопли. В голову летит палка, но Лукас каким-то образом ее отклоняет, а я запинаюсь и падаю. Толпа уносит Лукаса. Я не могу подняться, пытаюсь, но меня сбивают снова и снова. Я отчаянно стараюсь встать, но тут меня хватают за плечо, вздергивают на ноги и тащат прочь, почти несут.

Мужчина, лет двадцати с небольшим, коротко стрижен, одет в простой темный костюм. Я его не знаю и безуспешно стараюсь вырваться из болезненной хватки. Полиция выпускает нас за ограждение, и он тащит меня, не останавливаясь. Наконец беспорядки остаются в стороне.

– Перестань вырываться, Саманта Грегори, – говорит мужчина. Он знает меня? От изумления я встаю как вкопанная.

– Кто вы?

Он не отвечает и открывает дверь машины.

– Садись. Отвезу тебя домой.

Я пристально на него смотрю и не двигаюсь с места. Тогда он лезет в карман за удостоверением.

Правительственным удостоверением. Агент Коулсон?

Я забираюсь в салон на заднее сиденье.

Меня трясет. Где Лукас? Ава? Ники? Молли? С ними все хорошо? А что с родителями Кензи?

Что случилось?

Слишком много вопросов и очень страшно. Я вынимаю из кармана телефон, но экран треснул и не реагирует на прикосновение. Наверное, разбила при падении.

Как агент Коулсон нашел меня?

А теперь он везет меня домой.

К папе.

Мы дошли до конца переулка, когда парень жестом велел остановиться. И достал телефон.

– Да? Лукас? Слава богу!

– Спроси, с ним ли Сэм, – прошу я.

– А Ники? А Сэм?.. Да. Хорошо. Сможешь добраться до моей тети? Молли досталось… Ладно. Пока. – Он отключается и кладет телефон обратно в карман.

– Ты Ава, да? – говорит наконец. – Подруга Сэм.

– Да?

– А я Джуро – парень Молли.

Я нетерпеливо киваю. Скорее, расскажи о Сэм! Вдруг накатывает страх – случилось худшее.

– Лукас видел, как Сэм вывели за полицейское оцепление – видимо, ее вытащил какой-то знакомый. Она в порядке. Ники тоже, он с Лукасом. Они свернули на боковую улицу, но ушли в другую сторону и сегодня сюда не вернутся.

Я испытала такое сильное облегчение, что ноги подкосились. Джуро подхватил меня под руку. Крики и топот приближались.

– Ого, пора сваливать.

И мы бежим.

Папа пожимает агенту Коулсону руку.

– Спасибо. Я ваш должник, а долги я отдаю всегда.

– Не стоит беспокойства, сэр.

Дверь закрывается.

– Идем.

Одно слово, всего одно, но сколько в нем скрытой ярости. Меня ведут в кабинет.

– Саманта, о чем ты только думала?

Я смотрю на него, не в силах вымолвить ни слова: хочется так много рассказать, но я не знаю, с чего начать.

– Если бы этот агент не узнал тебя… боже мой. А если бы с тобой что-нибудь случилось… – И он крепко прижимает меня к себе.

Страх и трагические события ночи дают о себе знать, и я плачу, а папа гладит меня по голове. Он что… тоже плачет?

Я пытаюсь рассказать, почему пошла, ради чего все пережила, но он не слушает. Говорит, что понимает, что в молодости все совершают ошибки. Больше он такого не допустит. Меня не узнали только благодаря быстрой реакции Коулсона.

И мы забудем о случившемся.

Он отводит меня в комнату, велит ложиться и говорит, что завтра нужно вести себя естественно, будто ничего не случилось, чтобы никто не догадался.

Дверь закрывается. А я стою и не могу унять дрожь.

Что с Авой? Где Лукас? Все ли с ними в порядке? Когда Коулсон тащил меня сквозь толпу, ситуация выглядела плохо. Возвращается страх – меня же могли раздавить, растоптать.

Как можно после сегодняшнего оставаться дома и притворяться, будто ничего не случилось?

Я долго простояла, не шевелясь и окаменев. Мысли застыли, но я пытаюсь думать.

Номера Авы и Лукаса остались в телефоне, а их электронной почты я не знала. Можно поискать их в сети. Хотя подождите… Есть же школьная почта.