Нил Шустерман - Жажда [litres]

– Они… они послали меня, – отвечаю я. – За водой.

Женщина смотрит на меня со все возрастающей подозрительностью.

– Они поставили всю воду в холодильник, – говорит она. – А ты кто?

Я осматриваю комнату, отказываясь поверить, что воды здесь нет. Женщина наблюдает за мной и понемногу начинает понимать, что ее подозрения отнюдь не беспочвенны. Страх отражается в ее лице.

– Никто тебя не посылал! – кричит она. – Убирайся! Ты вторглась в чужое жилище! Вон отсюда!

Я знаю, что при ней нет оружия. Если бы она была вооружена, то уже достала бы его. У меня же есть пистолет, но я не стану угрожать старой женщине. Не в моих это правилах.

Мои глаза шарят по спальне, и я вижу то, чего не хотела бы видеть. Потому что на тумбочке возле койки женщина соорудила нечто вроде каминной доски – совсем, как дома, где бы он ни был. И там стоят фотографии. Фотографии двух мальчишек разного возраста. Одно фото привлекает мое внимание. Выцветшая картинка: мальчишки в шляпах Микки-Мауса стоят и гримасничают в фотокамеру. И я понимаю – это Бенджи и Кайл. Они были братьями. Но я не хочу этого знать. Я не хочу знать, что они когда-то носили шляпы Микки-Мауса, что кто-то держит их фотографии подле своей постели. Один из этих мальчишек хотел застрелить Гарретта, другой собирался изнасиловать меня. И это были именно они .

– Что там за дым? – спрашивает женщина. – Что там происходит?

– Вам нельзя здесь оставаться, – говорю я. – Идемте с нами.

И тут же понимаю – если она отправится за мной, то обязательно увидит тела своих убитых сыновей, лежащих возле грузовика.

– Никуда я не пойду! – протестует женщина, неспособная взять в толк, что происходит. Поджимает губы и качает головой.

– Лучше бы тебе убраться, пока они не пришли, – говорит она. – Больше всего они не любят непрошеных гостей.

И наконец я вижу это! Пластиковый стакан с водой – стоит на подоконнике, чуть поодаль от этой женщины, за пределами ее досягаемости. Но она видит, что я заметила стакан, оценивает расстояние и бросается к нему. Бросаюсь и я, но она добирается первой. Хватает и прижимает к груди. Но и я хватаю стакан.

– Это мое! – кричит женщина. – Моя вода, а не твоя!

Вода плещется в стакане, брызги летят через край. Я не могу бороться с женщиной, потому что так мы разольем всю воду.

– Бенджи! Кайл! На помощь! – кричит женщина.

Я хватаю ее руку, пытаясь не дать воде расплескаться. Свободной рукой она старается оттолкнуть меня. Затем подносит стакан ко рту. Я знаю – это вся вода, что у нее есть. Вся вода, что здесь осталась. Если я отниму у нее этот стакан, женщина умрет. Если не отниму, умрет мой брат.

И я делаю нечто ужасное. Я с силой бью ее в лицо. На мгновение она отшатывается, и я выхватываю стакан из ее руки, теряя еще несколько капель. Осталось совсем немного – граммов сто. Утолить жажду не хватит, но, может быть, этого достаточно, чтобы поддержать жизнь в моем умирающем брате.

Я убегаю, бросив через плечо:

– Огонь у самых дверей. Спасайтесь!

Но даже если она и спасется, что толку? Она одна в целом свете. Если огонь ее не достанет, она умрет от жажды. И все равно я ее бросаю. Потому что я сделала свой выбор. Если для того, чтобы жил мой брат, нужно, чтобы она умерла, она умрет. Генри был прав. Иногда, чтобы выжить, нужно стать чудовищем. И сегодня чудовище – это я.

49)Жаки

О мои руки! Руки! Какая же я идиотка! Руки мои! Мои пальцы и ладони покрылись пузырями, боль тупо пульсирует по всей поверхности рук, но они, невзирая на боль, тянутся и тянутся к горящему в самом центре холодильнику с водой.

Бегом возвращается Келтон. В руках его большая ветка. Он сует ее в огонь, пытаясь подцепить петлю замка. О мои руки! Келтон тянет, и холодильник подвигается на дюйм. Снова тянет, выигрывая у огня еще один дюйм. Тянет сильнее, но боковая стенка холодильника, насквозь прогоревшая, отваливается, и пластиковые бутылки выпадают прямо в огонь.

– Нет! – кричу я.

Вода обращается в пар, и когда он рассеивается, я вижу, как коробятся и тают на дне разваленного холодильника оставшиеся там бутылки, бессмысленно изливая свое содержимое прямо в огонь. Все, все идет прахом! Вода притушила пламя, пожиравшее холодильник, и стенки его обрушиваются вовнутрь. Все. Это конец.

Я поднимаю глаза и вижу, как далеко распространился огонь. Ветер раздувает его желтые языки. Вот еще один пожар в дополнение к тем, что бушуют в горах вокруг нас.

Алисса выбегает из фургона, перепрыгивая через языки пламени, готовые поглотить ее. Она держит что-то в руке. Что это? Неужели стакан? Она держит это как нечто драгоценное. И это действительно драгоценность.

Я могла бы отнять у Алиссы этот стакан. Догнать ее и отнять. И выпить воду. Залить жажду, терзающую меня больнее, чем ожоги на руках.

Но я не сделаю этого.

Потому что знаю – эту воду она несет не для себя.

Я не заберу у Алиссы ее стакан. И тому есть веская причина. Сегодня так много людей вокруг меня потеряли то единственное, что у них еще оставалось от чувства гуманности. Я же – наконец – это чувство обрела.

50)Алисса

Гарретт там, где я оставила его – на вершине холма, возвышающегося над горящим лагерем. Он привалился к дереву; голова свесилась набок, глаза превратились в щелочки. Неужели он умер? Я не чувствую его дыхания! Неужели это все?

– Гарретт! Гарретт! Я здесь!

Становлюсь на колени рядом с его неподвижным телом. Поднимаю стакан к его губам. Лью по капле. А что, если он не станет глотать? Как он проглотит воду, если он уже умер?

Несколько капель вытекают из уголка его рта. Как же медленно я все делала! Как только я увидела стакан с водой, я должна была выхватить пистолет и застрелить эту женщину. Вот что нужно было сделать. Это дало бы мне выигрыш в десять секунд. Десять секунд, которые спасли бы жизнь моего брата. Глотай же, Гарретт! Глотай, черт бы тебя побрал!

Гарретт начинает кашлять. Глаза его слегка приоткрываются.

– Это вода, Гарретт! – говорю я. – Глотай!

– Я пытаюсь, – хрипит он. – Но это так трудно!

Гарретт закрывает глаза, с усилием глотает. Я наливаю ему в рот еще немного воды. Он глотает снова. Я выливаю остатки. Теперь глотать ему несколько легче. Выглядит он не лучше, чем до этого. И сил у него не прибавилось. Но я знаю – вода в нем есть. Вода впитывается в тело быстрее, чем что-либо другое. Она за считаные минуты разойдется по его телу – особенно сейчас, когда он так обезвожен. Тело Гарретта впитает воду, как губка.

– И это все, что у тебя есть? – спрашивает он, и я не могу удержаться от смеха.

– Скоро будет еще, – говорю я.

И только сейчас я смотрю туда, где до этого был лагерь. Жаки и Келтон поднимаются по склону и идут ко мне. Огонь ползет в сторону деревьев с ужасающей скоростью.