Нил Шустерман - Жажда [litres]

– Та старая женщина выбралась из фургона? – спрашиваю я. Теперь, когда я дала Гарретту воды, сфера моей обеспокоенности простирается чуть дальше, чем его жизнь.

Келтон смотрит на меня, потом на Жаки.

– Там что, была старая женщина? – спрашивает он.

Я смотрю на лагерь. Фургон и кусты вокруг него охвачены пламенем. Дверь фургона по-прежнему открыта – так, как я ее оставила. Криков я не слышу. Ну, а если бы и слышала – что бы я смогла сделать? Тропинка к лагерю полностью перекрыта огнем.

– Нужно уходить, – говорит Келтон.

Я наклоняюсь, беру Гарретта на руки и иду к грузовику, пытаясь забыть, что когда-то видела это место. Хотя забыть его будет непросто.

51)Келтон

Жаки не может вести машину. Ладони ее распухли, как воздушные шары. Она попыталась прикоснуться к рулевому колесу, но тотчас же отчаянно закричала. Если выбирать между Алиссой и мной, то я – меньшее зло. У нее нет даже ученических прав, а у меня есть. Несмотря на то, что отец говорил, что право водить машину я еще должен заслужить, время от времени он привозил меня на пустые стоянки и понемногу учил вождению. По его словам, за эти недолгие уроки, пока мы с ним гоняли по парковкам, я угробил около двадцати воображаемых машин. Хорошо, что здесь, в лесу я должен опасаться только деревьев.

Я включаю переднюю передачу. Алисса сидит рядом со мной – она будет управлять коробкой передач; я же все внимание направлю на дорогу.

Нас бросает из стороны в сторону. Шестерни трещат. Боками мы задеваем деревья, прыгаем на камнях. Жаки ругается, когда бывает вынуждена рефлексивно хвататься за сиденье, чтобы не слететь на пол кабины. В зеркало я вижу Гарретта. Выглядит он не так ужасно, как до этого – просто скверно выглядит, как и все мы.

Как же я устал! Легкие мои горят от дыма, который я вдохнул во время пожара. Угарный газ. Он цепляется к эритроцитам, как и кислород, но, в отличие от него, не позволяет красным кровяным клеткам двигаться. Клетки становятся бесполезными. Вот почему люди, надышавшись дыма, умирают. В их крови не хватает эритроцитов, способных нести кислород в мозг. Я не теряю сознания, а потому знаю – сколько бы угарного газа я ни вдохнул, он не должен меня убить. Но есть масса прочих вещей, способных меня прикончить. И, прежде всего, это я сам, сидящий за рулем.

Как трудно держать глаза открытыми. Но я должен!

Мы выезжаем на вершину очередного холма и начинаем спускаться вниз по его склону. Но этот склон значительно круче, чем предыдущие. Нужно было посмотреть карту. Как я мог забыть?

– Осторожно, Келтон! – говорит Алисса.

Я давлю на тормоза, и мы начинаем скользить юзом. Уклон градусов в тридцать. Колеса едва цепляются за грунт. Тормоза не помогают, и ничто не позволяет нам замедлить спуск. Остается только как-то пытаться увернуться от деревьев и валунов, встающих на пути.

– Келтон! – кричит Жаки. – Ты теряешь управление!

Как будто я и без нее не знаю! Я резко поворачиваю вправо, и боком мы скребем по дереву. Резкий поворот влево, и машина переваливает через булыжник, такой большой, что он скрежещет по днищу машины. А склон становится еще круче, и с этим я ничего не могу поделать. Увы, гравитация диктует нам свои законы! Я крепко хватаюсь за руль и группируюсь.

Громкий удар! Белая вспышка!

Я ощущаю боль в груди и животе – словно меня как следует саданули ногой. Хватаю ртом воздух и никак не могу поймать. Наверное, угарный газ меня, в конечном итоге, достал.

Нет, это мешки безопасности – давят и мешают вдохнуть.

Машина стоит, не двигаясь.

– У всех все в порядке? – слышу я голос Алиссы.

– Нет!

Это Жаки в своей обычной манере говорит «да!». Гарретт просто стонет и называет меня дерьмовым водителем.

Я толчком открываю дверь и чувствую запах бензина.

– Осторожно, – говорю я. – Похоже, пробит бензобак.

Мы стоим на дороге. Плохой, неухоженной, но дороге.

– Наверное, это шоссе Ист-Форк, – говорю я.

По крайней мере, это уже кое-что. Я обхожу грузовик, если это можно назвать ходьбой: я едва тащусь, все у меня болит, а голова готова расколоться на две половинки, как орех. Как хочется прилечь! Просто полежать, хотя бы минутку. Но я не ложусь. Потому что мне известно, что это такое. Знаю, что это значит.

С грузовиком покончено. Он выглядит так, словно только что вернулся с гонок на выживание. Одно колесо спущено, другое вывернуто под неестественным углом.

– Водохранилище в миле отсюда, – говорю я. – Остаток пути придется пройти пешком.

– Мне кажется, я смогу, – говорит Гарретт, единственный, кто за эти два дня пил воду. Алисса и Жаки смотрят на меня так, словно я зачитал им смертный приговор.

Жаки качает головой:

– Не уверена, что меня хватит на милю, Келтон.

– Не думай об этом, – говорит Алисса. – Иди и иди. И когда решишь, что уже не можешь, просто иди и не останавливайся.

Мы прекращаем разговоры и отправляемся в путь. На запад. И я вдруг вижу себя во главе нашей маленькой компании.

Потому что неожиданно я ощущаю резкий прилив энергии.

52)Алисса

Идем. Одна нога. Другая. Я не жива. Я не мертва. Я болтаюсь где-то посредине, зависнув между жизнью и смертью.

Шаг, еще один. Шаг, еще шаг. Сколько это – миля? Сколько в миле шагов? Не имеет значения. Считать я не в состоянии. Высшие отделы моего мозга отключены. Я думаю только о воде, которая ждет нас впереди. Мысль о ней толкает меня вперед. Шаг, еще один. Шаг, еще шаг.

Келтон идет в нескольких футах впереди нас. Странная походка. Раньше он так не ходил. Идет, как и все мы, шаркая подошвами. Несколько минут назад мне казалось, что у него открылось второе дыхание, но теперь он явно тормозит. Мне кажется, мы уже превратились в водяных зомби.

– Сколько еще? – спрашиваю я. Звук, который я исторгаю из своей сухой глотки, ничуть не похож на мой голос.

Никто мне не отвечает. По моим прикидкам, идти нам еще с четверть мили…

Но дым становится все гуще и гуще. И через минуту я вижу впереди языки пламени.

Это тот самый пожар, который начался в лагере братьев? Или другой? Я не знаю, почему это должно иметь значение, но, похоже, имеет. Словно это не просто огонь, а разъяренные души Бенджи, Кайла и их больной матери.

Огонь уже перепрыгнул на другую сторону дороги, и теперь она выглядит, как черный язык огненного зверя, готового в любую минуту проглотить нас. «Что хуже, – думаю я, – смерть от жажды или смерть от огня ?» Можно ли выбрать меньшее из двух зол, если оба вида зла слишком громадны, чтобы человек был способен их измерить.

– Нам здесь не пройти, – говорит Келтон. – Двинемся в лес, направо.

– Но это же значит, что мы будем удаляться от воды, – возражает Жаки.

– И от огня, – поясняет Келтон. – Мы обойдем пожар и выйдем к водохранилищу с севера.