Светлана Тулина - Наука как она есть/нет (выбрать нужное) [СИ]

— Тест формально сдан. Потери — 50 %, что вряд ли можно назвать минимальными.

Мэтт подавил попытку возразить — он же не виноват, что медик начал не с той рыбки! Он наверняка специально, он же знал! Должен был знать. Если бы начал с нужной — потерь бы вообще не было, а если бы резал её второй — 25 %, минимальные, меньше в данных обстоятельствах невозможно. Но нет! Он словно специально!

— Вы хотели что-то сказать? — капрал разглядывал Мэтта с профессиональным интересом, и этот интерес Мэтту совсем не нравился.

— Нет, сэр.

— А придётся. Умникам нужна цепь ваших рассуждений. Почему вы выбрали именно этих трёх рыб? Почему сочли оптимальными возможные потери? Дерзайте, курсант.

Мэтт сглотнул.

— Они подозрительно себя вели. Плавали вместе, синхронно так. И ещё сачок…

— Что сачок?

— Он слишком крупный для одной рыбины!

Странный звук заставил Мэтта посмотреть на медика — тот беззвучно ржал, прикрываясь рукой. Капрал мрачно глянул на него, потом вернул взгляд к Мэтту.

— Формально тест сдан. Но лишь формально. Во-первых, 50 % никак нельзя посчитать минимальными побочными потерями. А во вторых, и это самое важное — ты не ответил на задаваемый вопрос, ты просто угадал. Сделал верные выводы на основе неверных предпосылок. Шпион не может выделяться в толпе, он всегда маскируется под типичную внешность и типичное поведение. А тут лишь три рыбы вели себя одинаково. Вы же это проходили. О чём ты думал? Я уж не спрашиваю — чем…

Он что-то черканул в планшетке Мэтта световым пером — слишком длинное, чтобы быть простым «зачёт». Мэтт сник. Доигрался…

— Держи! Поздравляю. Зачёт сдан с отличием. Делать верные выводы на основе неверных предпосылок — это и есть интуиция.

Отрывок из доклада пси Кия001-ультрасинь43 на третьем ежеэрном пангалактическом конвенте реконструкторов досингулярной эпохи. Перевод на славянский диалект предсингулярного осуществлен пси Юсь231-оранж02.

«…На собак в древнеславянской диаспоре возлагались две архиважнейшие фунции — охрана внешнего периметра и передача, доставка и распространение информации. Остановимся поподробнее на последней. Слоганы тех лет „собака лает — корован идет“ и „собака лает — ветер носит“ однозначно свидетельствуют о фундаментальном влиянии собак на скорость информационных потоков. Упоминаемое ранее докладчиком „мыло“, без сомнения, также играло существенную роль в обработке информации. И хотя все аспекты взаимодействия логического конструкта „мыло“ и объективно реализованного живого вещества „собака“ до сих пор окончательно так и не прояснены, мы можем выстроить обоснованно аллюзивный ряд от аксиомы „мама мыла раму“ и с высокой степенью вероятности предположить, что конструкт „мыло“ позволял объекту „собака“ и/или другим объектам или конструктам избавляться от спама и/или других информационных загрязнений.

Об интеграции кошек в славянский дискурс достоверной и/или не противоречивой информации почти не сохранилось. Известно только что в определенные периоды их изображениям поклонялись путем жертвенных лайков, в иные же временные интервалы существенно уменьшали реальную численность объектов в массе и/или активность отдельных объектов, выбранных по особым критериям (как-то: спектральный анализ волосяного покрытия) и/или рендомно. Уменьшение активности в последнем случае осуществлялось путем применения тяжелых и/или левитирующих предметов (термин „тапок“ нуждается в уточнении), высоких температур, лишения доступа к необходимым для жизнедеятельности веществам и/или помещения безусловно живого объекта в замкнутый черный ящик — с философской целью превращения его в условно полуживой или же с сугубо утилитарной целью прекращения „падежа скота“. Хотя четкой событийной корреляции в последнем случае исследователям обнаружить так и не удалось в связи с окончательной утратой понятийного значения терминов „падеж“ и „скот“.

Но как бы там ни было, из всего сказанного ранее докладчиком очевидно, что, отказавшись при переходе на новый уровень развития от исторически сложившегося взаимодействия с объектами „собака“ и „кошка“, бывшее человечество утратило слишком много потенциально полезных возможностей. В результате чего реконструкция вышеуказанных объектов и реинтеграция их в современный социум превращается в первоочередную задачу любого уважающего себя пси»

— Наше дело правое! Навались, девчонки! Заряжай! Цельсь! Пли!

Залп был страшен. Он буквально смел немногочисленных защитников крепости — тех, кто был настолько глуп, что не спрыгнул в укрытие, как только девчонки сдернули маскировочный брезент с этой дуры. Саныч не был глупым, он спрыгнул сразу. Как только увидел и понял, что в этом году им не видать победы, как своих ушей. Спрыгнул, прижался спиной к сложенной из снежных блоков стене, да еще и голову руками прикрыл. Потому и пострадал менее прочих, когда сверху начало падать.

— Навались, девчонки! — До чего же мерзкий голос у Викторьевны, даже сквозь ушанку продирает. — Наши отцы будут гордиться нами! Заряжай! Цельсь ниже на локоть! Пли!

Стена за спиной содрогнулась, по льду пошли трещины, и Саныч понял, что укрытие перестало быть надежным. Вскочил и, петляя как заяц, бросился под прикрытие гостеприимно распахнутых школьных дверей. Рядом бежали другие проигравшие. Молча бежали — под радостные вопли и улюлюканье победительниц.

— Это нечестно! — проскулил Юльич в туалете, смывая кровь с разбитого ледяной шрапнелью лица. — Мы тоже могли взять катапульту в музее исторической физики!

— Правилами не запрещено, — осторожно пожал плечом Жека. Одним плечом пожал, левым — по правому ему знатно приложило обледеневшим до каменной твердости снежным блоком.

Саныч стоял в коридоре, смотрел из окна, как танцуют на снегу девчонки, доламывая брошенную защитниками крепость. Размахивают захваченным вымпелом — напоказ, перед камерами, словно и так непонятно, что теперь их власть. На целый год. Завтра объявят официально по школе и перепишут журналы…

Папины дочки, чтоб их!

Но красивые. Особенно когда такие вот, победительные и счастливые, прямо сияющие. И снег искрится вокруг них сверкающей пудрой. Путается в волосах, тает на разгоряченных восторженных лицах… Может, ради такого и проиграть не так уж впадлу?

— Я другого не пойму. — Жека опять шевельнул плечом, поморщился. — Они что — дуры? Че так старались-то? Той же Викторьевне — ей че, так уж хочется целый год быть Оле-говной? Не, Саныч, ну ты скажи, ну не дуры ли? И себе мороки, и нам.