Светлана Тулина - Наука как она есть/нет (выбрать нужное) [СИ]

А значит, если я хочу получить маленькую толику личного горячего удовольствия — мне следует поторопиться.

Драконы верят в людей — и в то, что в этом мире должно оставаться хоть что-то неизменное. А не то давно умерли бы от голода.

— Думаю, черненькая тебе понравится. Доброе утро, кстати.

Я всегда встаю раньше Второго. Это удобно, можно самому выбрать завтрак. Хотя он, конечно, оспорит мой выбор — он всегда по утрам не в духе и спорит просто так, даже когда не прав.

— Утро добрым не бывает. А чего это как черненькая — так сразу мне? Я что — рыжий, что ли?! Блондиночка-то куда аппетитнее выглядит! Типа себе, как ранней пташке — самый лакомый кусочек, так что ли?!

Ну вот. Что и требовалось.

— Потому что ты любишь мозги, промаринованные интеллектом, а я нет. Блондинка тебе покажется пресной — она глупа, как ее уронили, так и сидит, я уже полчаса за ними наблюдаю, с самой доставки. А черненькая все время пытается удрать. К тому же… я сейчас рыкну — сам посмотришь.

Утробный рев прокатился по каменным стенам, пол камеры дрогнул, ловчая мембрана выгнулась и затрепетала, словно готовая лопнуть. Пухленькая блондинка зарыдала, словно по сигналу. Слезы градинами катились из огромных круглых глаз, открытый рот усиливал сходство с удивительно глупой рыбой. Жилистая брюнетка, до этого усердно пытавшаяся подцепить край мембраны острой шпилькой, отбросила ярко красную туфлю, вжалась спиной в угол и оттуда заверещала:

— Только не меня! Жрите ее! Она толстая! Она вкуснее!!!

Мой партнер приятно удивлен:

— О… а ты прав, она мне нравится! Обожаю потрошить эгоистов. У нее наверняка восхитительно гнилое нутро, да с перчиком, да со стервозинкой!

Похоже, проснулся. К обеду войдет в форму и мы с ним хорошенько поспорим при дележке. Зато ужин выбирает он, вечером я клюю носом и почти не чувствую вкуса, вечером мне все равно, лишь бы побыстрее.

Тем временем брюнетка пинает блондинку ближе к мембране — наверное, думает, что мы за ней. Второй облизывается:

— Чего мы ждем? Я жрать хочу, как сто драконов!

Уточняю:

— Блондинка мне?

— Забирай свою бледную немочь, терпеть не могу тупую преснятину!

Сердце брюнетки было твердым и сладким, как карамелька. Я не люблю сладкое, а Второй хрустел радостно и чавкал потрошками. Я же смаковал суфле девственно чистого мозга блондинки, не испорченного ни единой морщинкой, инфантилизм добавлял нежности, глупость и лень — воздушности. Вот уж не думал, что анекдоты настолько правдивы, действительно, редкая дура… была.

Потом, когда насмерть перепуганные девушки убегали — такие милые и няшно-кавайные, трогательно держащиеся за руки и поддерживающие друг друга на скользких валунах горной тропы — мы смотрели им вслед с сытым умилением, и Второго опять потянуло на лирику:

— Как ты думаешь, наша миссия выполнима?

Пожимаю плечом:

— Спроси у создателей.

— Но даже если и так, и когда-нибудь количество перейдет в качество, естественный отбор сработает и в людях совсем не останется гадостей — что тогда будет с нами? Мы же просто сдохнем! От голода!

Снова пожимаю плечом:

— Зачем смотреть на будущее так пессимистично? Я предпочитаю верить в лучшее. О, смотри, на обед сегодня чирлидерши. Кого выбираешь?

— Пойдем.

— Зачем? Ну вот скажи мне — зачем?! Каждую ночь, как идиоты… Нет, мне вовсе нетрудно, но — зачем?!

— Работать пора.

— Это ты называешь работой?! Лазить в чужие дома, шарить под подушками, будто воры, позорище! Хорошо хоть не видит никто… А главное — зачем? Тащим и тащим, который век… Да, склад безразмерный, но кому это нужно?! Нет, мне вовсе нетрудно наклепать сотню-другую их нынешних монеток, да хоть миллион, но — зачем?

— Для обмена.

— Да кому он нужен, этот обмен?! Глупость, чушь, местечковое суеверие! Местным детенышам дикарей — им да, им приятно получать деньги за мусор, который иначе бы просто выкинули, но тебе-то — зачем?

— Нельзя только брать, ничего не давая взамен.

— Не строй из себя идиота! Ты можешь нормально ответить хоть раз?!

— Ночь коротка. Работы много. Пойдем.

— Да пойми же ты, что их молочные зубы больше никому не нужны! Кандогны улетели! Давно улетели, слышишь?! Набили баки под завязку — и фьють! Нас просто забыли. Бросили! А пока местные додумаются до использования потенциала взросления в качестве горючего, пока построят преобразователь… пройдет не одна тысяча лет! Ты же видел их науку! Нулевой уровень! Если не ниже! Мы столько не проживем, пойми же ты наконец!!!

— Пойдем. Дети ждут.

— Извините, но вы ведь ещё не состоялись, да? — спросил однажды Большого В молодой, но подающий надежды ург по имени Деми. Большой В поморщился. Было видно, что тема ему неприятна, но ург был таким молодым и смотрел с таким восхищением, что подступившее раздражение пришлось подавить.

— Нет, конечно, — ответил Большой В, стараясь, чтобы голос звучал снисходительно. — Иначе я бы с вами не разговаривал. Да что там! Меня бы тут вообще не было.

— Но если вы не состоялись, — ург выглядел растерянным, — то как можете быть уверены, что ваша теория верна?

Положительно неприятный ург.

— Просто потому, что она не может быть неверна.

— Но почему?

— Это аксиома.

— Извините, — ург совсем стушевался, но доставучести не потерял, — На прикладной эверетике нам говорили, что теория ближе к теоремам и нуждается в доказательствах…

Вот же несносный!

— Моя — нет.

— Вы уверены?

— Абсолютно. В меня верят ведущие умы современности.

— Но они ведь вас никогда не видели! Во всяком случае — состоявшимся. Неужели вам не хотелось хоть раз…

— Видите ли, юноша, — раздражение удавалось подавлять лишь огромным усилием воли, — если состояться, то назад дороги не будет. Это должно быть понятно даже… ургу. А я не люблю необратимых поступков.

— Понимаю… — ург смотрел сочувственно. Мальчишка! Что он себе позволяет?!

— Вы боитесь, да? Вдруг состоитесь — а вас никто не заметит…

Всему есть предел.

— МЕНЯ?! — взорвался Большой В.

И состоялся.

Не заметить такое действительно было сложно.

В грохоте, треске, громовом дребезге сталкивающихся частиц, шипении и писке разлетающихся звезд и прочей обычной какофонии ещё одного состоявшегося Большого Взрыва никто не услышал, как тихонько смеется, радуясь рождению новой вселенной, ург по имени Деми — молодой, но подающий большие надежды.

Нет, что ни говори, восхитительная это штука — метро! Тёмные тоннели, уходящие в бесконечность, вертикальные лампы, отражающиеся в мраморном зеркале пола и плывущие назад — всё быстрее, быстрее, быстрее… дробное стаккато вагонных колёс, мелькающие во тьме огонёчки и даже листовка на стекле: «ушла из дома и не вернулась…»