Владимир Моисеев - Здравствуй, Марс! [СИ]

Это был странный вопрос. Логов пожал плечами. Вик и раньше был склонен задавать ставящие в тупик вопросы. Обычно Логов оставлял их без ответа. Ему нравилось смотреть, как Вик расстраивается и признает, что вопрос его был риторическим. С того времени Логов затвердил на всю жизнь, что такое риторический вопрос: это вопрос, на который можно было не обращать внимания. Но на этот раз все было по-другому. Вик ждал объяснения. Более того, понятно было, что если ответ ему не понравится, то он может и по голове пультом от телестены огреть.

— Ну, я слушаю.

— Ты мне не чужой. Мне хочется тебе помочь. Есть некоторые обстоятельства, которые позволяют надеяться, что тебе удастся выпутаться. Если я помогу, конечно.

— Мания величия? — улыбнулся Вик.

— А если и так?

— Я стал дружить с тобой только после того, как узнал, что тебе известно значение слова ионизация.

— Не знал, что ты любил разгадывать кроссворды.

— Вовсе нет. Я любил астрономию.

Легкая, едва уловимая улыбка, не сходящая несколько минут с губ Вика, показалась Логову хорошим знаком. Он и прежде любил, когда люди улыбаются. Его бабушка часто повторяла: «Улыбка — признак здоровья»! Хорошо бы так и было, подумал он.

— К сожалению, на занятия астрономией времени не хватало, в нашем университете обучали другим вещам.

— Но согласись, что время было хорошее.

— Кто же спорит!

— Есть что вспомнить. После занятий ты любил поить меня газированной водой с сиропом.

— А ты любил бегать километр быстрее трех минут.

— Неужели ты это помнишь?

— Толстопузый победитель забегов — это пикантное зрелище, разве такое забудешь?

— А помнишь, как ты меня называл?

— Вице-чемпион области по прыжкам в высоту среди одноногих девочек до четырнадцати лет.

— Да!

— До сих пор не понимаю, почему ты на меня не обижался?

— Я не любил прыгать в высоту.

Разговор удался. Вика удалось отвлечь от вредных для него мыслей. Осталось только придумать, как продлить это состояние неделания хотя бы на ближайшие десять лет. До отлета на Марс это будет сделать не трудно, а вот дальше?

— Мы займемся этим сейчас же, — решительно сказал Логов, поднимаясь со своего кресла.

— Не понял.

— Мы отправляемся на ближайший стадион, пора нам еще раз пробежать километр на время.

— Мне столько не пройти, про бег я уже и не говорю.

— Ерунда. Дам тебе секундомер, будешь засекать мой результат. Спорим, я сумею выбежать из трех минут?

Это была правильная идея — вывести его из дома. Вика необходимо было заставить чаще менять обстановку. Он должен понять, что реальная жизнь интереснее, чем выдуманная книжная подделка. Может быть, и правы те, кто затеял гадкую историю с неизлечимыми болезнями, вроде бы и в самом деле полезно отключить лишнюю цепочку умозаключений. От нее один вред и путаница. Наверное, придется рассказать Вику правду.

— Сейчас же отправляемся на стадион!

— Ну ты даешь!! Так и побежишь в своем выходном костюме?

— Ты прав. Пожалуй, мне придется попросить у тебя спортивный костюм и кеды.

Теперь неожиданная идея пробежать километр обоим показалась забавной. Вик достал с антресолей старые спортивные брюки и черную футболку с голубой полосой на груди. Логов примерил, подошло. Вик надел старую куртку с эмблемой общества «Арсенал». Теперь можно было отправляться в путь. Они вышли на лестничную площадку и столкнулись с первым препятствием. Лифт не работал.

— Не вышло, — сказал Вик.

— Да ладно. Пойдем тихонько, мы никуда не спешим. Ступенька за ступенькой.

— Раньше мы бы с тобой эти семь этажей за двадцать секунд пробежали.

— А как же! Километр — за три минуты, семь этажей — за двадцать секунд! Какие наши годы! Вот вылечим тебя и за рекорды возьмемся.

Неожиданно Вик помрачнел.

— Никуда я с тобой не пойду! — сказал он.

— Но почему? — удивился Логов.

— Все ты врешь! Я тебе не верю.

— Сомневаешься, что я сейчас смогу километр за три минуты пробежать? Что ж, имеешь право. Но я буду очень стараться. Обещаю.

— А еще пообещай мне вечную жизнь.

— Зачем ты так?

— Хорошее дело! Ты мне врешь прямо в глаза, а я еще и виноват оказываюсь! Дай мне умереть спокойно! Или ты узнал что-то новое про мою болезнь? Говори сейчас же, я чувствую, как и всякий обреченный на смерть, когда меня водят за нос!

Вернулись в квартиру. Логов занял ставшее уже для него привычным место в кресле у окна. Вик нервно ходил взад-вперед по комнате, время от времени, бросая на Логова недобрые взгляды.

— Ну, рассказывай, — сказал он, наконец, немного успокоившись.

В принципе, у Логова не было ни малейшего основания держать в секрете ставшие ему известными подробности. Никаких бумаг с требованием соблюдать тайну или не распространять полученную незаконным путем закрытую информацию он не подписывал. Что-то подсказывало ему, что и Марта не подписывала. Так что, если он сейчас все честно расскажет Вику, это никак не повредит Марте, что, конечно, тоже было важно. Оставалось ответить лишь на один вопрос, который действительно был чрезвычайно важным: поможет ли его рассказ Вику или окончательно лишит надежд на выздоровление?

— Я жду, — сказал Вик, задыхаясь от ненависти.

— Не знаю, будет ли тебе полезно узнать правду?

— Обо мне не беспокойся, подумай о себе.

— Мне сказали, что ты поправишься, если прекратишь заниматься литературой — сказал Логов.

Логов ожидал, что Вик болезненно воспримет весть о том, что ему вредно заниматься писательским ремеслом. Так и получилось. Вик расплакался. Никогда прежде Логов не встречал человека, который бы так переживал из-за такой ерунды.

— Что же мне делать? — спросил он беспомощно.

— Будешь жить, это уже не мало!

— Зачем мне такая жизнь?

— На этот вопрос ты должен ответить сам, — пошутил Логов. — Станешь нормальным человеком. Насколько мне известно, нормальным людям искать смысл жизни пока не запрещено. Уверен, что ты в этом деле преуспеешь! Ты же талантливый человек!

— Но я живу, пока сочиняю свои тексты.

— Да ладно тебе. Будешь писать сценарии для телешоу. Тоже, знаешь, работа не из легких.

— Не хочу.

— Тебе не угодишь.

— Видимо теперь тебе придется приезжать ко мне каждый день. Без тебя мне не справиться. Придумаем, чем заняться. Будем в шашки играть.

— Я тебя обыграю.

— Это мы еще посмотрим, кто кого.

Некоторое время они сидели молча.

— Спасибо тебе, Логов!

— Однажды я на тебя обиделся, и обида моя была так сильна, что я решил никогда не просить у тебя помощи, как бы плохо мне ни было. Потом, в следующий раз я окончательно озверел и понял, что моя обида настолько сильна, что я ни за что не приду к тебе на помощь, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь. Но вот я сижу рядом с тобой и счастлив, потому что все эти обиды — чушь собачья, а настоящая дружба — есть самое главное в жизни человека.