Владимир Моисеев - Внутреннее задержание [СИ]

— Конечно. Я никогда не давал повода усомниться в моем старании.

— А будем плохо работать, нас отправят домой. Не хотелось бы, правда?

С этим трудно было не согласиться. Господин Горский был абсолютно прав. Зимин никогда не упускал случая заявить лишний раз, пусть и звучало это часто излишне патетически, что он любит свою работу. И всегда любил. Так сильно, что не очень хорошо помнил прежнюю жизнь на Земле. Наверное, там он тоже занимался какой-нибудь следственной работой, выявлял скрытых врагов Коллегии, впрочем, это не имело никакого значения, потому что Зимин твердо знал, — для того, чтобы остаться человеком, он должен честно отработать положенный срок на Луне.

Но работа на ум не шла. Зимину хотелось немедленно вернуться к своему дневнику. И он не смог противостоять искушению. Эта странная игра в слова завораживала его. Тут главное было в том, что это он сам должен был их придумывать и расставлять в том порядке, который он считал правильным. Иногда какое-то слово не желало вставать на предназначенное ему место. Приходилось находить ему замену.

Потом, вечером, Горский еще раз перечитал дневник Зимина. Записи вызвали у него горькое разочарование — он не мог понять, как странные попытки описать самые поверхностные переживания помогут Зимину вычеркнуть ложные воспоминания и вернуться к базовой реальности. Нина уверяла, что ведение дневника — это единственный способ спасти Зимина от начавшейся уже деформации сознания. Почему? Не объяснила.

И вот первые страницы дневника заполнены, однако каких-либо положительных изменений в поведении друга обнаружить не удалось. Горский не находил себе места. Он не понимал, что ему следует делать дальше. И даже больше — не знал, как вообще относиться к этой странной истории. Начиналось все, как смешной фарс. Девушка проявила неподдельный интерес к Зимину. Любовь? Но это вряд ли. Довольно скоро стало понятно, что причины, заставившие Нину преследовать Зимина, таинственны и не поддаются логическому объяснению. Горский терялся в догадках. Он не привык к тому, что его используют. Оставалась надежда, что причина ее интереса тривиальна и смешна, вроде розыгрыша. Но ему хотелось убедиться в этом как можно скорее. Он проник в базу личных данных и внимательно изучил всю доступную информацию о Нине Вернон. И это окончательно расстроило его, потому что все, без исключения, документы, которые попались ему на глаза, оказались грубой подделкой. Горский не мог заставить себя поверить в явно сфабрикованную историю ее жизни. Ему захотелось узнать, как она сама объясняет свое внезапное появление на Луне.

Риск нарваться на какую-нибудь жестокую и никому не нужную тайну оставался. Горский решил рискнуть, он вызвал Нину по внутренней связи и попросил ее о встрече. Она без колебаний согласилась. И он отправился к Нине на переговоры.

К немалому своему удивлению, Горский обнаружил, что ему страшно. Он, профессионал высокого уровня, не мог побороть странную скованность в присутствии Нины. Это была еще одна неприятная загадка. Ему пришлось проверить свое сознание, но постороннего воздействия не удалось обнаружить и на этот раз.

Горский установил максимальный уровень защиты и постучал в каюту. Ему разрешили войти.

— Что-то с Зиминым? — спросила Нина.

— Почему ты так решила? — удивился Горский.

— Хочу догадаться, зачем ты пришел.

— С Зиминым все по-прежнему. Нам нужно обсудить сложившееся положение.

— Неужели существует какое-то объединяющее нас положение? Не знала.

— К сожалению есть. Мне непонятно, с какой целью ты вмешиваешься в эксперимент, и что тебе понадобилось от Зимина. Этого мало, чтобы разбудить любопытство?

— Любопытство — серьезная болезнь. Она лишает спокойствия даже самых проверенных людей. Но разве я не пытаюсь придушить ее, отвечая на твои вопросы?

— Грех жаловаться.

— Хочешь еще о чем-нибудь спросить?

— Расскажи, в какую историю ты меня втравила?

— Ну, ты даешь! Разве это я приказала начать научный эксперимент и подвергнуть опасности жизнь и здоровье Зимина? Нет. Вы разрешения не спросили. Посчитали, что самые умные. А теперь ты ждешь от меня помощи.

— Я беспрекословно выполняю твои приказы, смысла которых не понимаю. Но толку пока нет.

— Не торопись. Все идет по плану. У тебя хорошо получается.

— Если я не получу удовлетворительных объяснений, дальнейшее наше сотрудничество станет невозможным. Дальше так продолжаться не может.

— Теперь моя очередь удивляться. Чем ты не доволен?

Горский на миг запнулся. В голову полезли какие-то глупости, как будто Нина волшебница, которая требует от него сделать выбор между здоровьем друга и успехом научного эксперимента. Подобная постановка вопроса показалась ему оскорбительной. Разве здесь есть выбор? Опомнится Зимин, они сотню подобных экспериментов проведут. Ограничитель зафиксировал слабое воздействие на его сознание. Показалось, что Нина подсказывает ему заняться здоровьем Зимина. Бред! Можно подумать, что он отказывается. Горскому не следовало реагировать, но где-то в глубине души теплилась призрачная надежда, что все его страхи — пустой вздор. И чтобы развеять их, достаточно честно поговорить с Ниной.

— Объясни, зачем ты здесь? Я лучше других знаю, что изображать в реальности персонажей из ложной памяти непросто. Для этого нужно обладать соответствующей аппаратурой и умением. Искусственные образы следовало стереть и сшить образовавшуюся информационную дыру. Да так, чтобы Зимин не заметил подмены. Виртуозная работа. Зачем тебе это понадобилось?

— Я хочу его спасти.

— Кто ты?

— Для тебя я доброжелательница, желающая остаться неизвестной.

— Хорошо, спрошу о другом. Как ты это сделала? Как материализовалась?

— Не скажу.

— Не бойся, все останется между нами. Я твою тайну не выдам.

— Даже не проси. Нельзя.

— Ладно. Может быть, ты хотя бы скажешь, получилось ли зашить дыру?

Нина посмотрела на Горского с интересом.

— О, профессионал. Уважаю. Отвечу так: Зимин со мной разговаривает, но побаивается. Остались, наверное, какие-то не сшитые связи. Мучается, бедняга, сам не знает почему.

— И все-таки это большой успех.

— Спасибо. Пришлось поработать.

— Зачем?

— Сколько можно спрашивать одно и то же. Хочу его спасти.

— Личная корысть?

Нина покраснела.

— Не буду отрицать. Но не это главное.

— Жаль.

— Почему? — удивилась Нина.

— Если бы ты была заинтересована лично, мне было бы спокойнее.

— Успокойся, мои намерения чисты и меркантильны. Но, кроме меня, Зимин дорог еще очень многим.

— Мне не нравится, когда меня используют втемную. И… неужели ты не видишь, что я боюсь?