Владимир Моисеев - Внутреннее задержание [СИ]

— Видно, здорово тебя проняло! — сказал Горский. — Но ничего, я тебе помогу. Подправлю зрение. А потом на больничный.

Прошли в рабочий кабинет господина Горского. Там царила приятная полутьма.

Зимину не часто удавалось бывать в этом закрытом отсеке лунной станции. Наверное, три или четыре раза, не больше. Насколько ему было известно, другой установки для проверки зрения на Луне не было, поэтому его сюда и приводили для тестирования и лечения. Казалось бы, обычная процедура, но крайне неприятная. Зимин не мог понять, почему у него так часто возникают проблемы с глазами. На Земле подобных проблем не было. Да и другие поселенцы, насколько ему было известно, на глаза не жалуются. Собственно, и он не жаловался. Он всегда думал, что видит хорошо. Дальнозоркость, близорукость, астигматизм — это не про него. Но господину Горскому, разумеется, виднее. Он всегда с большим вниманием относится к здоровью своих подчиненных.

— Совершенно не понимаю, причем здесь мои глаза?

— Ты уже выводы делаешь? — удивился Горский.

— Вы тащите меня к своему аппарату, даже когда мое зрение в норме.

— Тебе показалось.

Каждый раз, когда Зимин попадал в кабинет господина Горского, его поражал нарочитый аскетизм убранства помещения. Конечно, он знал, что находится в прекрасно оборудованном комплексе для проведения специальных заданий. Собственно, из мебели присутствовали только два специализированных компьютерных места, каждый из которых состоял из стола, собранного из подсобного материала — легких алюминиевых планок, оставшихся от крепежных материалов, используемых при доставке грузов с Земли, главного блока, стационарного дисплея, сканера и принтера. Они располагались в углах кабинета. О существовании подобных допотопных устройств давно забыли самые продвинутые пользователи, их изготовляли только по заказу правительственных организаций. Для специальных исследований. А посредине помещения, по личному требованию господина Горского, установили кресло из посадочной капсулы, чтобы пациентам, которым требовалась корректировка зрения, было комфортно. Красный огонек на пульте управления внезапно стал зеленым.

Зимина охватило чувство законной гордости, как это всегда с ним происходило, когда он видел это кресло.

— Вот какое современное оборудование есть на нашей станции, не побоюсь высоких слов, — символе могущества новой науки! — сказал он с непроизвольным восторгом.

— Да-да, — довольно сухо ответил господин Горский.

Зимин на миг смутился. Начальник не поддержал его патриотического высказывания. А потом он догадался, что все дело в проявлении истинного аристократизма, изначально присущего господину Горскому. Считается, что аристократы от природы сдержаны и суровы. Спорить глупо, так оно и есть на самом деле. Кстати, лаконизм дизайна кабинета только подтверждает предположение о высоком положении господина Горского в иерархии Коллегии по нормализации. Если у Зимина и оставались сомнения в благородном происхождении начальника, то сейчас они окончательно и бесповоротно рассеялись. Врожденный аристократизм — это качество, которое нельзя изобразить, ему нельзя научиться. Он или есть, или его нет. В данном случае — есть.

— Горжусь достижениями новой науки!

— Да садись уж, — сказал Горский раздраженно и указал на кресло.

Оно больше походило на трон. Так показалось Зимину, и он смутился, постарался найти более подобающее этому замечательному предмету сравнение. Про трон — это он напрасно подумал, определение получилось неудачным, в иерархии лунной станции лично он занимает слишком невысокое положение, чтобы претендовать на право восседать на троне. Это было явным кощунством. Однако уж очень внушительное впечатление производил этот мощный медицинский комплекс, так что неосторожные мысли возникали сами собой.

Голова Зимина, а также его руки и ноги, были надежно закреплены с помощью особых держателей, что лишало возможности совершать неоправданные движения и, тем самым, мешать проведению эксперимента.

— Ну и как тебе живется на нашей станции?

Зимин вздрогнул, так неожиданно прозвучал из уст господина Горского этот странный вопрос.

— Не понимаю.

— Поддерживаешь ли ты внутреннюю политику Коллегии по нормализации?

— Каждый прожитый божий день убеждает меня в том, что План, составленный нашими аналитиками — лучший из возможных вариантов управления государством. Еще и единственно возможный. Но разве для этого нужны доказательства?

— В том смысле, что это догмат веры?

— Вовсе нет. Зачем вы спрашиваете? Мы говорим об очевидных и проверенных временем понятиях. Какие еще нужны доказательства? Разумному человеку понятно, что для обретения бессмертия должны быть исполнены все, без исключения, инструкции аналитиков Коллегии. Тут нет места вере или сомнениям. Разве не установлено философами, что реализовавшаяся действительность всегда лучше любой измышляемой предательским умом возможности. Простите, господин начальник, вы этого не проходили в школе?

— Угу, — ответил господин Горский.

— Я думал, что это аксиома.

В этот момент Зимин заметил, как по напряженному до сих пор лицу Горского промелькнула странная гримаса. Словно он смотрит на клоуна и с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться.

— Понял. Вы проверяете меня? Но зачем? Разве сюда, на Луну, могут попасть люди, не прошедшие строгого отбора?

— Мой бедный Зимин, неужели тебе показалось, что я смеюсь над тобой?

— Да. Показалось.

— Ты ошибаешься.

— Значит ли это, что мне разрешено рассказать о моих сомнениях?

— Буду тебе благодарен.

— Мне кажется, что проблемы большинства людей, не поддерживающих Генеральный План, вызваны изъянами современного образования. Им явно не хватает здорового эгоизма, понимания личной вовлеченности. Кампания по внедрению практического бессмертия требует понимания необходимости добровольного подчинения инструкциям, но люди перестали радоваться выгоде, потому что у них и так всего вдоволь, а чего нет, так они без этого обойдутся. Так они думают. Этот дешевый прагматизм, естественно, тормозит прогресс. Люди знают, что станут счастливыми, хотят этого или нет. Они не догадываются, что своими необдуманными действиями мешают исполнению Плана.