Владимир Моисеев - Вот-вот наступит счастье [СИ]

Зимин вспомнил фразу, которую приготовил заранее, и произнес ее:

— Что здесь у нас происходит, черт побери? Почему-то мне кажется, что ты знаешь.

— Легкомысленный человек, как ты умудрился стать писателем? — улыбнулась тетя Клава. — Он, видите ли, два месяца не интересовался реальностью. Нашел чем хвастаться.

— Ненавижу разговоры о реальности. Терпеть не могу реализм, как литературный жанр. Мое дело — отыскивать человеческие проявления, свойственные людям во все времена, какие бы события вокруг них не происходили.

— Любовь, жадность, предательство, любопытство? — спросила тетя Клава.

— Например. Список можно продолжить.

— Ты всегда был романтиком. До сих пор, наверное, уверен, что люди по своей природе отзывчивые, честные, добрые и справедливые существа. И все, что в них есть плохого, вызвано внешними обстоятельствами. О том, что это не так, нормальные люди узнают еще в детском саду. Во время тихого часа.

— А вот и нет. Я считаю, что все люди разные. В них много чего намешано. Но если они свободны, если у них есть время спокойно обдумать свои поступки и сделать выбор, они в большинстве своем выберут честь и доброту. Так интереснее жить.

— Теперь понимаю, почему ты стараешься держаться подальше от нашего грешного мира. Боишься, что твоя теория лопнет, не выдержав встречи с действительностью. Ты вынужден закрывать глаза и уши, чтобы окончательно не разочароваться в людях.

— Затворник башни из слоновой кости.

— Да, именно.

— Могу поспорить, но у меня нет времени на пустые препирательства. Почему бы тебе просто не рассказать, что изменилось за последние два месяца, и почему я этого не заметил?

— На второй вопрос могу ответить сразу. Ты слишком поглощен своей персоной, чтобы обращать внимание на изменения, происходящие в обществе. Считаешь, что они тебя не коснутся. А еще ты не любишь людей, и потому их проблемы тебя не волнуют. Человеческие судьбы для тебя только фон, на котором разыгрываются великие драмы идей. Смешной ты человек, Зимин, так до сих пор и не понял, что идеи без людей мертвы?

— Не буду спорить. Ты, конечно, права. Да, я не очень хороший человек. Не об этом речь. Сама говоришь, что я обычно внимателен к идеям. Но в последнее время я не понимаю смысла происходящего вокруг меня, потому и бешусь. Мне кажется, ты знаешь больше, чем говоришь. Помоги мне. В конце концов, это твой долг, как старшей родственницы!

Разговор получился долгий. Из Клавдии получилась бы отличная писательница, если бы она вдруг захотела этого. Она немного злоупотребляла подробностями и личными предположениями, но это дело поправимое. Зимина интересовала только информация, поэтому он постарался запомнить главное. Конечно, он многое знал и сам, но, странное дело, общая картина у него почему-то не желала складываться. Еще один повод для тревоги и удивления. Обычно с анализом любой, даже самой сложной ситуации, он справлялся без труда. Зимин любил хвастаться тем, что способен объединить в забавный сюжет даже самый невообразимый набор фактов. И вдруг — здравствуйте, приехали — ничего разумного в голову не приходит. Возня с практическим бессмертием представлялась ему бессмысленным бредом. Зимину хотелось услышать логичное и правдоподобное объяснение возникновения истерии, охватившей город. Клавдия рассказала много интересного. Зимин ей поверил, но некоторые странности остались необъясненными.

Все началось с Запрета ряда научных исследований в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Звучало это несерьезно. Научные сотрудники отнеслись к Запрету с иронией. Любому нормальному человеку понятно — запрещать научные исследования глупость неимоверная. Ученые много шутили, даже исполняли хором комические куплеты. Они не желали верить, что у них отберут работу. Но когда Временная Коллегия по нормализации начала действовать, стало не до шуток. Сначала с ними еще говорили. Правда, диалог был краток.

«Зачем понадобился Запрет»?

«Это необходимое условие для успешного социально-экономического развития общества»!

«Но без науки нельзя»!

«Можно. Все разговоры о так называемых достоинствах старой науки идут от бескультурья! Надо было лучше учиться в школе»!

Вот, собственно, и все. Запрет вводили жестко, не допуская исключений. Робкие протесты были пресечены. Больше к обсуждению Запрета не возвращались. Кому надо было — сразу все поняли. А с теми, кто не понял, поговорили в другом месте.

Следующий шаг получился совершенно неожиданным. Представители Временной Коллегии объявили, что группа доцентов отказалась подчиниться законным требованиям властей, организовав террористическое Подполье. Свое, так называемое, право на научное познание они решили отстаивать с помощью вооруженной борьбы. Немедленно в независимой прессе появились карикатуры, на которых подлого вида существа в очках подкладывали бомбы в местах скопления населения и обстреливали из старых винтовок рейсовые автобусы, доставлявшие игроков в Зону досуга. Им поверили. Этого оказалось достаточно, чтобы добропорядочные обыватели навсегда связали в своем сознании запрещенных ученых с кровавыми террористическими актами.

Надо отметить, что до реальных терактов дело так и не дошло. Это было довольно странно. Но мало ли странного происходит в мире! Официальное заявление о том, что в Подполье идет подготовка к взрывам, которые неминуемо будут осуществлены в будущем, устроило всех. Готовятся! Конечно! Это же профессора, они по-другому не умеют, так работают их заумные мозги. В присутственных местах развесили листки со списками разыскиваемых опасных преступников, где были жирным шрифтом выделены имена самых известных ученых. Отныне старые ученые окончательно стали врагами общества.

А уж когда было объявлено, что в городе значительно возросло число необъяснимых пожаров, то даже самые тупые жители догадались, что тут дело не чисто. Это ведь только так говорится — необъяснимые, но все знали, что это явные поджоги. Общественное мнение тут же связало их с интеллектуалами из Подполья. Среди культурных людей стало немодным упоминать о диалектике и свободе научного познания.

Пришло время говорить о достоинствах и достижениях новой науки. Официально объявили, что специалистам Коллегии удалось справиться с проблемой практического бессмертия. Отныне вечная молодость, крепкое здоровье и долгая жизнь, полная счастья и благополучия, стали возможны и доступны каждому. Эксперты обещали, что уже в следующем году долгожданные таблетки поступят в районные аптеки.

Зимин рассказал о напугавшей его толпе, собравшейся возле аптеки. Клавдия посетовала на то, что современные писатели мало разбираются в психологии нормальных людей, о существовании которых вспоминают, только когда пытаются продать им свои книги. Зимин покраснел, но с объяснением феномена очереди, которое предложила тетя Клава, согласился. Как рассуждают люди? Обещано, конечно, всем. Но где это видано, чтобы и в самом деле всего всем хватало! Когда говорят «всем», — это, конечно, хорошо, это вдохновляет, но неплохо было бы подумать и о себе родном. Для всех — это в перспективе, однако кто-то будет первым, а кто-то последним. Глупо думать, что необходимое огромное количество таблеток завезут единовременно. Здравый смысл подсказывает, что это невозможно. Кому-то обязательно придется ждать. Вот и стремятся люди попасть в первые ряды. Кто может их за это осуждать?