Владимир Моисеев - Вот-вот наступит счастье [СИ]

Фон Могилевец. Не буду скрывать, мне нравятся только люди, которые в своей деятельности придерживаются инструкций, разработанных нашими аналитиками. Право выбирать хозяина никто отбирать не собирается. А это и есть настоящая свобода. Если фанатикам я не нравлюсь, пусть не удивляются, если вдруг окажется, что они не понравятся мне. Я тоже свободный человек и имею право на свое мнение.

Лобов. Но если все мы станем бессмертными, молодыми и здоровыми, как прикажите жить нам, лояльным людям?

Фон Могилевец. Счастливо. Это моя детская мечта. Рано или поздно она исполнится.

Лобов. А если кто-то не захочет быть счастливым?

Фон Могилевец. Научим или заставим. Иногда нужно быть жестоким.

Лобов. Но все люди разные. Есть, например, бедные. Как им стать счастливыми?

Фон Могилевец. Пусть копят деньги. За пятьсот лет можно легко собрать достаточную для счастья сумму. Тем более, что сейчас такая возможность появилась.

Лобов. Интересная цель жизни. Думал, что вы скажите: «Не в деньгах счастье».

Фон Могилевец. Кстати, а ведь это очень верно! Глубокая мысль! Надо будет рассказать об этом народу во время следующего обращения.

Лобов. Не всем это понравится.

Фон Могилевец. Недовольным придется смириться. Они будут счастливы независимо от того, хотят этого или нет!»

Пришлось Зимину сделать копию записи. Он потом ее часто пересматривал, стараясь обнаружить тонкие, но важные детали, о которых следует помнить, начиная писать новый текст. Тема интервью оказалась настолько грандиозной, что необходимо было какое-то время, чтобы разобраться в новых требованиях даже не к писателям, а к гражданам города вообще, независимо от образа жизни, который они выбрали. Мир стал другим. Очевидно, что жить по-старому больше не удастся и надо привыкать к новым правилам поведения. Только после этого можно будет попытаться придумать способ, как обойти систему. Если в этом появится потребность.

Нельзя сказать, что Зимин загрустил, прослушав интервью фон Могилевца, но и особой радости не испытал. Ему было прекрасно известно, что любая попытка построения утопии начинается с усилий по установлению контроля над информацией. А то, что речь идет именно о построении утопии, не вызывало никаких сомнений. Как еще можно было расценить попытку осчастливить всех граждан одновременно? О беспечной и сытой жизни, когда Зимину платили деньги за его бесконтрольные фантазии, можно было забыть навсегда. Поскольку он не сумеет правильно воспевать зарождение новой эпохи поголовно счастливых людей, то ему, конечно, укажут на дверь. Придется искать новую работу. Неприятно, но не смертельно.

— Повезло нам с вами, Зимин. Не каждому выпадает простое человеческое счастье жить в судьбоносную и, следовательно, прекрасную эпоху, — торжественно заявил Ручин. Он был абсолютно искренен, чего Зимин от него не ожидал.

— Я одного не понял, они все время твердят про практическое бессмертие. Разве его уже объявили?

— На прошлой неделе.

— Что-то я пропустил. Пьян был или работал.

— Ничего страшного. Не волнуйтесь, без вас не начнут. Таблетки молодости начнут выдавать только в январе.

Теперь у Зимина появилась потребность размышлять не о фантастических сюжетах, не о придуманных героях, а о более приземленных вещах: где найти новую работу и как держаться подальше от парней из Коллегии. Он был почему-то уверен, что это будет не трудно.

Внезапно в кабинете раздался резкий гудок пожарной сигнализации.

— О, у нас опять пожар, — сказал Ручин грустно. — За последний месяц я научился отличать реальную опасность от проверки бдительности. Приказываю срочно покинуть помещение.

— Возгорание в здании Управления информацией? — удивился Зимин.

— Третий раз за месяц.

Удивительно, но в коридоре было пусто, сотрудники не спешили эвакуироваться. Не исключено, что покидать рабочее место было запрещено служебной инструкцией. Сначала подумай о сохранности секретных материалов, а потом о личной безопасности. Зимин плохо представлял, о каких документах может идти речь, потом вспомнил, что его собственные тексты скрыты от читателей, так что могут считаться секретными или, по крайней мере, для служебного пользования. Стыдно признаться, но ему было приятно, что серьезные люди рискуют жизнью из-за его сочинений.

Из какого-то кабинета в конце коридора выскользнула женщина и, неуверенно перебирая ногами, как в полусне, двинулась навстречу. Она шла зигзагом, последовательно отражаясь от стенок в соответствии с законами механики. Зимин попытался приблизительно рассчитать траекторию ее передвижения, но они все равно столкнулись.

— Вы надышались угарным газом? — поинтересовался Зимин вежливо. — Не беспокойтесь. Все будет хорошо, я провожу вас на свежий воздух. Идите за мной.

— Спасибо, — сказала женщина. — Я не могу покинуть Управление, не выполнив распоряжение начальника. Мне поручили взять интервью у настоящего писателя. И я это сделаю. Не хочу потерять работу.

— Настоящий писатель — это я. Вам повезло. Давайте поговорим в другом месте. Следуйте за мной.

— Назовите фамилию. Хотелось бы проверить по базе данных. Знаю я вашего брата — чиновника. Обманете, а потом будете говорить, что спасали мою жизнь.

— Зимин.

— Тот самый?

— Не исключено.

— Давно хотела с вами познакомиться.

— А что случилось?

— Мне сейчас трудно говорить.

Нужно было действовать. Зимин подхватил женщину под руку и повел к лестнице. Она улыбалась. Бледность ее лица можно было принять за признак интеллигентности, но, скорее всего, виноват был угарный газ. Себя Зимин чувствовал сносно. Как известно, женский организм легче поддается ядам. У выхода на лестницу их остановили два охранника. Зимин предъявил документы, не забывая при этом поддерживать женщину.

— Протяните руки вперед, — сказал охранник и достал из кобуры пистолет. — Ладонями вверх.

Зимин повиновался. Второй охранник стал обнюхивать его ладони. Это выглядело забавно, но Зимин догадался, что у поджигателя руки должны были пахнуть бензином. Хорошо придумали. Это должно было сработать.

— Чисто, — сказал нюхач, закончив процедуру с явным облегчением. Встречаться лицом к лицу с поджигателем никто не хотел.

— Теперь вы, мадам.

— Я с ним, он писатель, вы должны нас пропустить, — визгливо выкрикнула женщина, плотно прижавшись к Зимину.

Ее ярость была так внезапна и так естественна, что охранник поддался на ее уловку.

— Ладно, проходите, — сказал он.

Выбрались из здания без приключений. Охранники ими больше не интересовались. Людей, выполняющих приказ покинуть горящее здание, становилось все больше. И вот они уже растворились в толпе сосредоточенных и молчаливых людей. Зимина это вполне устраивало, он не знал о чем говорить с вцепившейся в его руку женщиной. Очевидно, что при первой возможности она заговорит сама.