Владимир Моисеев - Мизантроп [СИ]

— Кто тебя послал?

— Вот он, — я указал на майора.

— Прекрати молоть чушь.

— Хорошо. Я помолчу, а ты расскажешь, что вы с Олей не поделили.

— Она ни в чем не виновата.

— Я это знаю.

— Все дело в ее проклятом муженьке. Он срывает нашу сделку с Институтом прикладной механики. Ректор готов был отдать нам помещения, но тут вмешался Олькин муж и понеслось дерьмо по трубам. Была надежда, что Ольга объяснит своему мужику, что мы предлагаем выгодные условия. Но она неправильно меня поняла. Мне жаль, что из-за глупого недопонимания может сорваться хорошее дело. Она, наверное, уже успокоилась. Мне бы сейчас с ней поговорить, уверяю, что мы бы поладили. Каждый получит желаемое — беспроигрышная ситуация.

— Это можно устроить? — спросил я у майора Котова.

— Сначала получите ответ на мой вопрос.

— Вы и сами видите, что и этот непричастен.

— Пожалуй.

— Устроим очную ставку? Чтобы закрыть дело.

Майор приказал привести Ольгу.

— Оля! Ты неправильно меня поняла, — сказал Захар.

— Мерзавец!

— Я желаю тебе только счастья!

— Так я тебе и поверила!

— Ты получишь все, что хотела. Но не оставь и меня без некоторой выгоды. Это же справедливо.

— Ты согласен выполнить мою просьбу?

— Да. Но сначала договоримся о деталях соглашения.

— Делец! Ты мне — я тебе!

— Конечно!

Было страшно, что ребята выболтают при нас детали своего соглашения. Есть вещи, о которых не только неохота знать, но и догадываться неприятно. Впрочем, врожденная осторожность заставила их не болтать при посторонних. Меня это устраивало, думаю, что и майора Котова тоже.

— Спасибо тебе, Уилов! — сказала Ольга.

— Мои друзья свободны? — спросил я у Котова.

— Все свободны. Я выписал им штраф. За нарушение порядка. Больше в общественных местах не деритесь.

— Не будем, — сказал Захар.

— А теперь разберемся со мной, — сказал я.

— В каком смысле? — удивился майор.

— Почему вы меня преследуете?

— Ерунда. Я даже не зашел к вам после гибели Манина. А ведь я знаю, что он был у вас.

— Почему не зашли?

— Я уже говорил. Мне запрещено вас допрашивать. По-моему, я вам это говорил.

— Кто вам запретил?

— Не ваше дело. — ухмыльнулся майор.

Его сдержанный смех вывел меня из себя. Я потерял контроль над собой. Лида запретила мне играть в чужие игры. Мне захотелось сделать майору больно. Побить его я не мог, уж очень крепким он был мужиком, а вот словом потревожить нужно было обязательно.

— А я ведь про вас все знаю, Котов, — сказал я тихо, крик в таких случаях неуместен.

Котов был потрясен. Он ведь не знал, что я блефую. Честно говоря, я брякнул первое, что пришло в голову. Но нужного эффекта добился.

— Передавайте привет Карачуну. Как же вы, офицер, согласились стать его шестеркой?

Майор промолчал.

Время до обеда тянулось раздражающе медленно. Я не мог понять смысла дурацкого спектакля, в котором мне пришлось играть роль адвоката.

— Я не привык чувствовать себя дураком. Но сегодня я выглядел именно так.

— Не верю, — ответила Лида. — Наверняка, ты был как всегда логичен и честен. А неприятный осадок остался потому, что ты не понимаешь, как тебя использовали. Вы играли в разные игры.

— Именно.

— Говорят, что твои знакомые подрались. Но, если разобраться, это бессмыслица. Во-первых, у них не было очевидного повода. Во-вторых, если бы им и в самом деле захотелось подраться, то они нашли бы более подходящее для этого место.

— Ты права.

— И получается, что ты не был участником спектакля. Только зрителем. Спектакль разыграли для тебя.

— Но зачем?

— Чтобы ты проникся.

— Чем?

— Об этом я должна тебя спросить. Чем ты проникся?

— Разозлили они меня. Нервы ни к черту.

— Вот. Будем считать, что этого враги и добивались.

— Ты так говоришь, словно эта драка укладывается в сюжет твоей книги.

— Самым прекрасным образом. Словно я придумала.

— Расскажи.

— Потом. Меня вызвали в издательство. Нужно какой-то важный документ подписать.

— Что случилось? — спросил я.

— Понятия не имею. Текст я должна сдать через месяц. Если они попытаются перезаключить наш договор, я буду против. Скорее всего, какая-нибудь их серия стала хорошо раскупаться, и мне предложат выгодную халтуру, надо будет написать по готовому синопсису книжку за месяц. Пожалуй, соглашусь. Деньги лишними не бывают.

Хотел бы я у Лиды научиться всегда смотреть в будущее с оптимизмом. Мне этот вызов не понравился. Почему-то показалось, что это проделки Карачуна. Не сомневаюсь, что Лиду он в покое не оставит. Но я сдержался и не стал делиться плохими предчувствиями. Наоборот, попытался улыбнуться, чтобы успокоить ее.

— К ужину вернешься?

— Не знаю. Не исключено, что придется поголодать.

— Съешь хотя бы мороженое.

Лида послушалась, вытащила из морозилки стаканчик черносмородинного и отправилась в издательство.

Мне стало страшно. Ужасно привыкать к мысли, что ничего нельзя изменить. Лиду заставят делать что-то для Карачуна и его Хозяина, как заставляют меня. Я не смог ее уберечь. Неприятно было сознавать себя беспомощным.

Когда я нервничаю, то начинаю беспрестанно есть. Так мне легче переносить волнение. Начал с яичницы с луком и помидорами. Показалось мало, добавил бутерброд с сыром и колбасой. Выпил чашку кофе с конфетами. Открыл пакет с овсяным печеньем и довольно быстро справился с ним. Пришла очередь мороженого. В общем, время ожидания пролетело незаметно. Я дал себе десять минут перерыва, пытаясь придумать, что бы еще сожрать. И тут, на мое счастье, домой вернулась Лида. До ужина оставалось еще два часа, можно было рассчитывать, что аппетит за это время вернется ко мне.

— Я бы хотела поговорить с тобой, — сказала Лида. — Скажи, когда будешь свободен.

За десять лет совместной жизни я никогда не слышал от нее такой странной просьбы. До сих пор, если Лида хотела мне что-нибудь сказать или о чем-то спросить, она делала это. Разрешение ей не требовалось. Объяснение могло быть одно — случилось что-то неприятное. Не могу сказать, что удивился. Неужели предчувствие не обмануло?

— Слушаю тебя. Что случилось?

Редко приходилось видеть Лиду растерянной или, тем более, испуганной. Она любила повторять, что в любом положении существует возможность принять правильное решение. Даже в самом безысходном и проигранном. Если нет сил бороться, нужно признать поражение и начать новую игру. Не отыгрываться, конечно, а выбрать самую выигрышную стратегию в новой сложившейся жизненной ситуации, даже в самой поганой и неприятной. Всегда есть верное решение, а есть ошибочное. Думающий человек должен уметь делать выбор. Освобождает от этого только смерть. Собственно, она так всегда и поступала. И писала об этом в своих книгах. И вдруг все изменилось. Наступил день, когда Лида не смогла самостоятельно решить, что делать. Ясно, что случилось что-то серьезное.