Владимир Моисеев - Мизантроп [СИ]

В этот момент дверь открылась, и на пороге показался Карачун. Все присутствующие встали, показалось, что по стойке смирно. Кроме меня. Карачун не поприветствовал собравшихся, и я подумал, что и мне лучше оставить мое напрашивающееся «здрасте» при себе.

Сам Карачун устроился в хозяйском кресле. Он был в хорошем настроении, трудно было представить, что он возьмет и убьет кого-нибудь прямо сейчас. Впрочем, все мои встречи с ним заканчивались одинаково — смертью. Не могу сказать, что его присутствие придало оптимизма. Получается, что Карачун занимался мной еще до истории с Прохором. Мной и общинами. Интересная информация. Если мне удастся выяснить, почему у него возник такой странный интерес, то можно будет узнать о его планах. Предчувствие, что Карачун появится, у меня было. Однако я, до последнего, надеялся, что обойдется без него. И вот, получите, — и заказчик, и начальник, и муж Ольги. Как будто я попал в Лидин сюжет. Неужели пресловутый пазл наконец сложился?

— Садитесь! — сказал Карачун строго. — Сегодня мы займемся теорией. Я пригласил профессора Снегового, он разъяснит некоторые важные социальные особенности нашей работы. Хозяин считает, что только правильное понимание сложившейся ситуации поможет нам добиться победы. Прошу вас, профессор.

С некоторых пор перестаешь удивляться даже самым поразительным несовпадениям реальности и собственных представлений. Приглашенным профессором оказался человек, удивительно похожий на серийного убийцу. Еще одно доказательство очевидного факта, что нельзя судить о человеке по его внешнему виду.

Снеговой поднялся, прокашлялся и прочитал лекцию. Судя по уверенности, с которой он говорил, делал он это не в первый раз. И до сих пор жив, подумал я почему-то. Значит, большой специалист.

— Признаем, что утопии в наше время не пользуются популярностью. Почему — понятно. Уже объявлено, что история исчерпала себя, и окончательный человек бродит по идеально устроенному миру. Зачем мечтать о том, что уже достигнуто? Правильнее было бы усвоить правила, по которым следует существовать. И это будет не утопия, а инструкция, обязательная для исполнения.

Цивилизация обязана своим существованием сильным и активным. Доказательств полно в любой дисциплине. Антропологи и биологи знают, что эволюция отбирает тех, кто эффективно размножается. Мы — потомки тех, кто смог убить больше мамонтов и обиходить больше самок, а не тех, кто водил угольком по стенам пещеры, на долю последних не оставалось ни мамонтов, ни самок. Экономисты — классики или кейнсиане — уверенно докажут, что наиболее эффективна система, построенная на личной заинтересованности и состязательности. Вот и получается: хочешь жить — умей вертеться.

Но прогресс — зловредная штука, скрывающая в себе мощный разрушительный заряд. Предоставленные самим себе умники быстро развалят всё, до чего дотянутся. Их активность надо уравновешивать соображениями выгоды. Пока это удается делать, но нельзя забывать, что именно благие устремления и беспочвенные мечты разрушают мир. Безответственные борцы за справедливость, сами того не подозревая, рубят сук, на котором сидят. И только низменные поступки мир стабилизируют, потому что приносят прибыль.

Желание жить по своим законам в окружении людей, которых вы сами выбрали себе в соседи, естественно. Улучшайте своё окружение — и тем самым улучшите наш мир, который состоит из некоторого количества таких окружений.

Не секрет, что разделение на элиту и прочих давно произошло. Точнее, оно всегда существовало. Сейчас мы столкнулись с необходимостью окончательного разрыва. Почему именно сейчас? Посмотрим на ситуацию глазами человека из элиты.

Перед нами грязный город, даже просто переместиться в нем из одной точки в другую — уже проблема. Пробки. Жить по-человечески невозможно, все набегу. Вокруг неприятные шумные люди с плакатами и безумными требованиями, потенциальные враги, по крайней мере, на словах. Они не способны работать, как того требуют современные условия. Достойные люди вынуждены вести образ жизни более подходящий обычным клеркам. Только потому, что все смешано в кучу — олигархи, клерки, социальные паразиты, любители демократии, маргиналы, писатели, лохи, театральные режиссеры и прочие люди свободных профессий. Наши дурацкие правила приличий заставляют делать вид, что мы часть цивилизованного мира. Но никто уже в это не верит. Доподлинно известно, что наше общество организовано безобразно. Попытки заигрывания с массами приводят к одному — к разорению… Вывод: довольно играть роль олигархов-простаков. Процесс расслоения идет слишком медленно. Не пора ли нам ускорить его? Для начала — следует немедленно покинуть этот «муравейник» и начать новую жизнь в защищенном от черни месте, в кругу себе подобных. Другого пути разрешения конфликта между элитой и прочими я не вижу. А вы, Уилов, видите? Ну-ка, поделитесь.

Я вздрогнул от неожиданности, не ожидал, что мне потребуется комментировать доклад профессора.

— Наверное. Ничего хорошего в разделении не вижу. Возникает слишком много проблем. Плохо понимаю, как это можно осуществить на практике.

— Будем решать по мере поступления.

— Ерунда! Так не получится. Разрушить социальные устои легко. А дальше что делать?

— Сделаем вид, что нас это не касается! А ведь это и в самом деле так. Не наш вопрос.

Довольный собой Снеговой уселся в кресло. Ему было приятно сознавать, что он успешно выполнил поручение начальника. А я был доволен тем, что сдержался, не стал пререкаться и вступать в спор. Если человек так думает, почему я должен его переубеждать? Всегда есть некоторая вероятность того, что при проверке прав будет он, а не я.

— Спасибо, профессор! — сказал Карачун. — Вполне убедительно. Все свободны. Оставьте нас, мне нужно поговорить с Уиловым.

Собравшиеся с явным облегчением поднялись со своих мест, как принято, разве что, у студентов, дождавшихся окончания лекции. На Карачуна никто не смотрел. Ольга подошла ко мне и прошептала:

— Не обижай моего мужа, он хороший.

От неожиданности я моргнул, что можно было считать знаком согласия.

— Ты меня обманула много-много раз. У тебя ведь нет никакого шестилетнего сына!

— Подумаешь! Что уже и соврать нельзя?

— Заманивала?

— У меня получилось, — сказала Ольга, закрывая за собой дверь.

И вот мы остались вдвоем. Карачун пристально меня рассматривал, потом неожиданно расхохотался. Он это проделал с такой детской непосредственностью, что я даже растерялся. Мне смешно не было.

— Простите меня, Уилов. Я привык относиться к вам, как к врагу, а оказалось, что вы один из нас. Даже самым большим негодяям, к которым я несомненно отношусь, жизнь преподносит приятные сюрпризы.