Владимир Моисеев - Мизантроп [СИ]

— Это не мой профиль.

— Знаю. Но ты мог бы написать пару гневных статей о незавидной судьбе науки в будущем. Индустриальный уклад в экономике давно сменился постиндустриальным. Мы живем в мире информационных технологий. Наука со своим наивным материализмом больше не актуальна. Люди хотят жить по-человечески, а ученые мешают им потреблять. Есть еще дураки, которые цепляются за науку. Но их все меньше и меньше. От них один вред. Скоро производство будет полностью автоматизировано, и это прикончит науку окончательно. Работничков выбросят на помойку за ненадобностью, их никто не пожалеет.

— Я пожалею.

— Совсем рядом с твоим домом расположен Институт прикладной механики. В самое ближайшее время мы его атакуем. После того, как его удастся ликвидировать, ты скажешь нам спасибо, потому что обнаружишь, насколько чище стал воздух в твоей квартире.

— Автоматизация, говоришь, а сам хочешь уничтожить Институт, занимающийся этой самой автоматизацией. Ты противоречишь сам себе.

— Без них обойдутся. Уже и так все придумано.

— Когда я был маленьким, мне очень хотелось стать ученым. И знаешь, мне это удалось.

— Не будешь мне помогать?

— Я работаю в этом Институте. Веду семинар.

— В штате тебя нет, я проверял, — с обидой сказал Захар. — Не ломайся, Уилов, найдешь другое помещение. Какая разница, где болтать языком!

— Хочу в Институте. Там есть перспективные ребята. Было бы глупо их потерять.

— Не знал, что ты такой меркантильный!

— Извини. Поговори лучше с Прохором.

— Не могу. Я его боюсь.

— Да ладно! Не такой уж он и страшный!

— Ты ничего не понимаешь!

Захар встал и, не попрощавшись, ушел.

Через несколько дней у меня зазвонил домашний телефон. Прохор сообщил, что приготовился, как обещал, ответить на любые вопросы (я уже стал забывать, чем он меня заинтересовал, потом вспомнил: намеками на своих тайных хозяев и глубокомысленными фразами). Странно, но он пригласил меня в кафе Института прикладной механики, том самом, которое Захар обещал уничтожить. Я согласился, место встречи меня устраивало. Институт располагался в соседнем доме. Мне не придется далеко ехать. На мое предложение зайти в гости, Прохор ответил решительным отказом. Я не стал настаивать. Приучать его к дому мне не хотелось.

С детства привык приходить на встречи вовремя. Все разговоры о том, что небольшое опоздание допустимо и даже может рассматриваться, как признак хорошего тона, оставляют меня равнодушным. Я не собираюсь привыкать к новым правилам поведения.

Со мной поздоровался знакомый вахтер.

— Хотите пройти в деканат? Но там уже никого нет, — сказал он.

— Нет, я в кафе, у меня там назначена встреча.

— Пожалуйста. Для этого документ не нужен.

Кроме меня в кафе никого не было. Прохор опаздывал. Я занял место за столиком в углу.

— Что будете заказывать? — спросила буфетчица через пять минут.

Я подошел к стойке.

— Чашку кофе и кекс, пожалуйста.

— Постараюсь сварить по всем правилам. Вы у меня последний посетитель в сезоне.

— А что так?

— Закрываемся на лето. Откроемся только в сентябре.

— Хорошего вам отдыха.

— Спасибо. Осталось выдержать двадцать минут.

— Я жду товарища, но двадцати минут нам хватит.

В этот момент появился Прохор. Он заказал рюмку коньяка и бутерброд. Я вернулся на облюбованное место в углу зала, Прохор уселся напротив меня.

— Вот я и загнал тебя в угол, все равно получилось по-моему, — сказал он и засмеялся.

Что-то подобное Прохор проделывал и в школе. Любил изображать учителя. Неужели по старой памяти решил прочитать мне проповедь? Много времени прошло с тех пор. Сейчас такие фокусы со мной не проходят.

— Здесь нам никто не помешает. Я смогу рассказать тебе правду, — сказал Прохор торжественно.

Хорошее начало разговора. На миг я почувствовал себя настоящим шпионом, которому источник сбрасывает ценную секретную информацию. Люблю неожиданные фразы. Они говорят или о том, что человек уверен в себе, или что он пытается сбить собеседника с толку. Во всяком случае, Прохору удалось меня заинтриговать.

— Разрешаю тебе врать, — ответил я. — Исследование будущего, как правило, связано с анализом недостоверной болтовни. Будущее — есть результат глупых ошибок и непростительных заблуждений.

— Это ты о чем?

— Смело вешай мне лапшу на уши, так все делают.

Отлично! Теперь я чувствовал себя увереннее. Для чего мы встретились? Это была не моя инициатива, значит, я зачем-то понадобился Прохору. Он наверняка приготовил для меня специальную речь-агитку, рассчитывая, что это поможет без особого труда добиться цели. Слышал я, что есть психологи, которые умеют вызывать у собеседников нужную реакцию, особым образом расставляя свои слова. Люди, обученные ими, хороши, когда разговор идет по составленному алгоритму, но теряются, когда их планы нарушаются. Одна фраза, разрушающая первоначальный сценарий, — и приходится перестраиваться по ходу дела, выкручиваться, импровизировать. А это не просто. Нужен гибкий и живой ум. Вот я и проявил инициативу, сбил Прохора с первоначальной программы. Это было разумно. Теперь Прохору будет значительно труднее скрывать свою цель. Обязательно скажет что-то лишнее, что и требуется в данных обстоятельствах.

— Я буду с тобой откровенен.

— Ты сказал, что я тебе интересен, как мизантроп. Но для мизантропа твои слова о правде и откровенности — пустой звук. Все люди лгут, никому нет веры. Ты ведь человек, а значит…

Это я, конечно, приврал, побороть вредную привычку верить людям мне пока не удалось. Но необходимо было сказать что-нибудь резкое и грубое, чтобы Прохор не мог больше придерживаться первоначального алгоритма. Чем неувереннее он будет себя чувствовать, тем я больше узнаю о цели встречи. Мне все еще было любопытно.

— Ты прав. Но дело в том, что я уже не совсем человек. Ко мне нельзя подходить с общей меркой.

— Совершил эволюционный рывок или деградируешь? Иногда эти зигзаги трудно различить.

— С некоторых пор, я — другой.

Я почувствовал к Прохору симпатию. Другой — это он хорошо придумал. Я бы и сам с удовольствием сказал про себя что-то подобное, вот только становиться другим мне не хотелось, меня устраивало то, что я человек.

— Молодец, что тут скажешь. Хорошо придумал, — сказал я, чтобы поддержать разговор.

— Хочешь ли ты стать одним из нас?

— Нет.

— Странный ответ для мизантропа.

— Мы, мизантропы, не привыкли подчиняться общим правилам. Всегда говорим только то, что хотим. Нас не беспокоит, понравятся ли кому-нибудь наши слова или вызовут раздражение.

— Своеобразное проявление честности?