Дидье Ковелер - Время остановится в 12:05 [litres]

– Ну, давай, – добавляет он. – За работу!

Дрожащим голосом я задаю вопрос, который не дает мне покоя:

– То, что происходит со мной в реальности № 1 и № 2, может повлиять на настоящую реальность?

– Не говори «настоящую» – всё относительно. Назовем время, в котором мы живем сейчас, реальность № 0. Оно нечувствительно к влияниям, в отличие от тебя и твоего восприятия событий. Потому что ты единственный помнишь открытую тобой параллельную реальность.

– Но почему оно нечувствительно к влиянию?

– Потому что время – слоеный пирог, Томас, я уже говорил! Ты можешь добавить сколько угодно слоев, но то, что происходит в верхнем слое, не повлияет на нижние. Только так. Этот закон называется квантовой механикой.

– Тогда зачем менять параллельную реальность?

Медведь томно потягивается.

– Чтобы сделать ее пригодной для жизни. Стать тайным иммигрантом, врасти в нее и сделать своей новой родиной.

– А если всё пойдет не так, как я хочу? У меня всегда будет возможность уйти?

Профессор тяжело вздыхает, сложив лапы на груди.

– Временной туннель через несколько часов стремится закрыться. Ты испытал это на собственном опыте. Тебе было всё труднее помнить твою прежнюю реальность. Так что если ты задержишься в том мире подольше, то просто забудешь реальность № 0 и Томаса, который здесь присутствует и разговаривает с плюшевым медведем, который приютил физика, которого он убил.

– А что станет с Томасом из реальности № 0?

– Он превратится в нечто вроде зомби. Я наблюдал это в своем кабинете, когда ты попытался проникнуть в параллельную реальность в первый раз. Ну, если не зомби, то глубокий аутист, который с утра до ночи царапает что-то непонятное на куске коры. Ты дал мне доказательство, которого я ждал, Томас. В нашей власти менять вселенную, вести параллельную жизнь. Но мы можем действовать сознательно, в своем физическом теле, только в одной реальности. Вот почему надо быть уверенным, что делаешь правильный выбор.

– А что произойдет в параллельной реальности, если я…

Слова застревают у меня в горле.

– Если ты что?

– Если я вдруг умру.

Ответ приходит через три секунды:

– Не знаю. Постарайся не умереть.

– Нельзя запускать змея в такую погоду, ты его сломаешь!

Я крепко держу карабины, вслушиваясь в свист ветра. Две секунды, три… Я толкаю старика в тот момент, когда змей пикирует ему на голову. Он вскрикивает, и мы оба валимся на песок. Я тут же вскакиваю и склоняюсь над ним.

– Мсье, вы живы?

Не отвечает. Глаза закрыты. Хватаю его за воротник куртки и начинаю трясти. Над ухом появляется струйка крови. Проклятье. Мы вернулись в исходную ситуацию. Всё, что мне удалось, – это изменить расположение раны. Теперь она на десять сантиметров левее. Так: немедленно это стереть, отменить реальность № 2 и создать № 3. Но есть одна сложность. Я принял всё слишком близко к сердцу, мои пальцы ощущают ткань куртки сильнее, чем ручку-хронограф.

Я стараюсь мысленно отстраниться от происходящего. Не чувствовать ледяной ветер, свои складки на животе, подавить панику, которая накрывает меня волной. Похоже, мне с каждым разом всё труднее вернуться назад из этой сцены.

Я вздрагиваю. Его ноздри зашевелились… Дышит! Он не умер, только оглушен. Я поспешно вставляю ему в ухо глушилку радиоволн и бегу к понтону, где рыбак уже собирается сняться с якоря.

– Давид! На помощь!

Услышав мой крик, он выключает двигатель.

– Томас? Что случилось?

– Я ранил человека воздушным змеем! Он не двигается!

– Ах, черт!

Он привязывает катер, бежит за мной к старику и сразу проверяет, есть ли пульс. Я смотрю на наушник и молюсь, чтобы он сработал, как обещал медведь.

– Всё в порядке, он дышит! Я позвоню в скорую помощь. – Давид достает телефон.

Я не даю ему набрать номер:

– Нет-нет, его увезут в больницу!

– Разумеется. А куда же еще?

– Ни в коем случае!

– Да почему же?

– Я его знаю: это нервно-депрессивный, его там добьют!

Давид замолкает и смотрит на старика с сочувствием.

Когда его бросила жена, он тоже впал в депрессию и изо всех сил скрывал это, чтобы не потерять работу. Людей, которых посылают в лагеря для прохождения курса радости, сразу заменяют другими. Они очень редко возвращаются. Что касается депрессивных стариков, то Министерство благосостояния на них экономит. Их просто усыпляют, чтобы они не отравляли своей тоской окружающих. Мой аргумент попадает в цель. Я продолжаю:

– У меня есть соседка, которую исключили из коллегии врачей за то, что она отказалась давать сведения о нервно-депрессивных, живущих на пособие. Она присмотрит за беднягой и никуда не станет сообщать. Давай перенесем его в твою машину.

Давид нерешительно смотрит на меня, потом на часы. И объясняет, что в рамках программы по борьбе с загрязнением ртутью он обязан собирать дохлых рыб строго по расписанию, иначе лишится работы. Он советует мне позвонить соседке, чтобы она сама приехала за пациентом.

– У нее только велосипед.

Рыбак вздыхает и встает.

– Слушай, Томас, тебе лучше позвонить матери. Давай, удачи!

Я растерянно смотрю ему вслед, пока он идет к своему катеру. Я совершенно не ожидал такого поворота. Напрасно я напрягаю силу воли, чтобы заставить его обернуться и передумать, – ничего не происходит. Катер исчезает в тумане. Я действительно не обладаю никакой властью в этих параллельных мирах. Стоило мне исправить первоначальное событие, как оно стало обычной реальностью, как любая другая. Замена карты не меняет правил игры.

Я возвращаюсь к Пиктону, который не подает признаков жизни. Чтобы отвезти мою жертву к Бренде, действительно трудно найти кого-нибудь более подходящего, чем моя мать. Только в этот период жизни она будет преследовать исключительно свой интерес. То есть защищать меня, несовершеннолетнего, любой ценой, иначе удар воздушного змея может лишить ее материнских прав.

С другой стороны, я не должен влиять на новое будущее своими ожиданиями. Давид меня разочаровал, а мать может приятно удивить. Дадим ей такой шанс.

Я бегу к казино. На фейс-контроле слева от входа с вертушкой стоит мой старый приятель Физио. Несмотря на прогрессирующую болезнь Альцгеймера, он улыбается входящим игрокам как родным.

– Физио, это я, Томас, сын госпожи Дримм.

– Рад видеть вас снова.

Разволновавшись, отвечаю, что тоже очень рад. Просто счастлив снова увидеть его живым. Физио научил меня разбираться в ракушках и птицах. Когда я был маленьким, они еще попадались на пляже. Он был моим единственным другом детства. Надеюсь, что изменения, которые я сейчас запустил, не дадут ему закончить жизнь через три дня в холодильной камере – как это произошло в прошлый раз по моей вине.