Максим Мортем - Смотрители (СИ)

Прикидывая, какой кусок себя или своей никчёмной жизни он отдаст Смерти под залог, он не заметил, как прошёл дальше двести двадцать второй комнаты в торого отсека. Заметив это, он вернулся ко входу.

– Ненавижу это место, от него так и веет страданиями, мучениями и болью, укрытыми пеленой, маской радости, счастья и надежды. Зачем я сюда вернулся, что здесь забыл? Будто без этого кошмаров, каждый раз переходящих в бредовую психоделику, у меня было мало. – Посетовав на всё подряд ещё секунд тридцать, он всё-таки набрался немного детской смелости, чтобы войти туда снова, но на входе его хватил припадок – припадок горечи. Ничего не изменилось, ему не показалось, что кто-то сбежал… он сбежал от себя.

Вдруг ему пришла в голову довольно странная мысль: а не избавиться ли от боли и забраться в эту пустующую, скучающую по человеку капсулу? Раз человечество нашло способ, пусть и такой опасный для многих, избавиться от различных терзаний, то что запрещает пользоваться плодами этих трудов, почему же нельзя погрязнуть в радости? Люди всегда страдали, так почему же не может вырасти целое поколение, не знавшее печали? Иммунитет к боли не будет развит, само счастье для них в какой-то момент окажется болью, доставляющей одни лишь муки, каждый из них умрёт, так и не научившись ценить свою радость. Но Смотритель же постоянно истязается, так почему бы не осуществить свою в некотором роде относительно давнюю мечту – искренне рассмеяться во весь рот, пусть и в капсуле, искусственно синтезирующей этот смех?.. “Не-е-е-е”, подумал он, но уходить не стал. Он долго ещё мучился над этим вопросом, прижавшись плечом к стене у выхода, а безмолвие всё ещё резало ему уши, и он, не в состоянии прекратить это вопиющее преступление, засмеялся с максимально возможной для него громкостью, после чего ему причудилось, будто подопытные в капсулах проснулись от его смеха и готовы уже разорвать Смотрителя на части за смерть молчания, ведь его уши, приготовленные Тишиной, должны они были вкусить первым делом после затяжной спячки, что, конечно, полный бред, понадеялся он на благоразумие безумных, плывущих через царство Морфея прямиком к его гробу. Но Смотритель понял только сейчас, что Тишину одолеть, казнить невозможно она всегда восстаёт против любых попыток её уничтожить. Смерть сильнее людей; Тишина сильнее Смерти.

Прислушиваясь к окружающему беззвучию, его слух в этом постоянном однообразии молчания стал удивительно острым к любым шорохам, он-таки озадачился своим положением и возможностью попасть в шкуру подопытных – понадеяться в пустоте на людей, что из ниоткуда, может быть, потом возникнут, спасут их, если о них вспомнят, но кому может потребоваться мёртвый булыжник? Разве что историкам и археологам будущей космической державы. – Я не рассчитывал, что нам так быстро может потребоваться улететь с Земли. Я видел множество звездолётов, отправившихся бороздить просторы Вселенной во главе с Вероном , мне предлагали занять их ряды, но я был патриотом Земли и не верил в столь скорое её вымирание, да и многие думали, что это всё ложь, как почему-то и я, хоть у меня был доступ к чуть большему количеству информации, чем у других, да и навыки её поиска у меня не пропали. Не удивлюсь, если сами люди каким-то образом отравили этот кусок мёртвого камня, чтобы мы тут все вымерли, а они потом заселили планету снова, кто их знает. – Он прижался спиной к стене, руки зажал в большой замок спереди, создавая иллюзию уверенного в себе взрослого человека, скорее для самого себя, просто чтобы успокоиться хоть немного.

Удары странных… или страшных… ощущений наращивают свою мощь, Смотритель всё ближе к своему безумию, повезло ещё, что всё вокруг он пока не воспринимает каким-нибудь полигоном для игр. – А такое уже было? – С некоторыми. – Видимо, я силён духом… Или слишком слаб, мелочен для безумия, пустышка, ничто, кто знает? Только ты. – Смышлёный мальчик. Так или иначе, он не просто так сюда пришёл второй раз, у него есть определённая цель – доказать кому-нибудь, хотя бы себе, что он может изменить хоть что-нибудь, сделать выбор. И выбор его…

– …И выбор мой – избавить тех людей в капсулах от всей той боли, которую я могу ещё им причинить в будущем и искупить вину перед теми, кто страдал от моего оружия, собственными мучениями. Странный ли это выбор? Да, пожалуй, но это бесконечное одиночество сделало из меня пацифиста, я хочу искупить вину до того, как сгорю в Аду, ведь он ничему нас не учит, коль изнутри не открыть его врат. – Интересное предсмертное желание. Очень жаль, что оружия собственного производства под рукой и нет, тебе не погибнуть от своих рук. – …Зато есть чужое оружие – пустая капсула. – Выдохнул он эти слова с каким-то чарующим облегчением покойника, страдающего от жизни, но нашедшего, нащупавшего ключ от двери, таящей за собой его гибель.

Вежливости ему не занимать у всех джентльменов любого времени любой планеты, вселенной, ведь никто и никогда не обращался с машиной собственной смерти, пусть и только физической, столь аккуратно, но кто знает, может сон – всего лишь демоверсия смерти, а потому ему захотелось только расширить бесплатный пакет? Смотритель лучше многих знает, как самостоятельно попасть в капсулу и свихнуться с чуть меньшей вероятностью и болью. Пара нажатых кнопочек, рычаг вверх, он делал это десятки раз, его научили, но никак не мог понять, зачем же ему это было нужно, до сего дня… ночи… не понятно, время утратило значимость. Они знали, что Смотрители не сумеют достойно пережить боль утраты и одиночество, все до единого слабы духом, именно такие, судя по всему, и требовались в странных экспериментах, но бесчеловечных ли? Скорее безынтересных, бесполезных, нудных и ненужных, как выяснилось в итоге, что уже не важно – мертвы все, почти все, кто остался на умирающей Земле.

– …Почему Смерть олицетворяют в виде скелета? – Были его последние мысли. -Почему не в виде хитрой прекрасной дамы или старой карги, если Смерть была до Жизни? Да и почему Смерть выступает всегда злодейкой, если она совершает добрые поступки – провожает умерших в мир иной? Понятно, конечно, что это было сделано из-за человеческого восприятия и глупости, но всё-таки. Да, человек не способен воспринять и осознать в полной мере всю сущность хотя бы жизни, что уж говорить про смерть. Мозг отрицает свою кончину и признаёт лишь смерть других, что стало известно более века назад… – Он выдохнул. – Жаль, что столь часто приходится оглядываться назад, в минувшие этапы человеческого развития, чтобы сделать не новый шаг на тропе нашего всё ускоряющегося… до некоторых пор… развития, а просто не свалиться в пропасть ереси, в которой мы уже блуждали более тысячи лет от падения Рима до своеобразного конца Чёрной смерти и начала переводов старинных научных трудов, наступления Великих Географических Открытий, или и того дольше, всё зависит от личных предпочтений, все эти даты являются важными и изменившими нас всех в прошлом… Может быть Смерть тут и не причём, а во всём виновата Жизнь, которая отбирает чужие жизни посредством Смерти, своей подруги или сестры, используя её? Что, если Смерть всегда плачет какими-нибудь ядовитыми слезами, убивающими живых, только потому, что ей жалко тех, кого она убивает, но не может иначе, ведь от Жизни зависит и её существование? Может, Смерть не такая и плохая, а Жизнь не белая и пушистая, впрочем, и абсолютным злом последняя быть не может, так не бывает. Может, в День мёртвых своим родным и близким не указывают путь, а хвалят саму Смерть за её кропотливую и столь печальную работу? – Что ж, поплачь с нею в такт, ничего другого тебе не остаётся… Разве что умереть с мыслью о её прощении, но это максимум, на который ты способен. – Раз уж ты на то пошло, то кто я такой вообще? Био-машина или венец чьей-то кропотливой работы? На самом деле, ответа как такового дать я не могу. Вообще человек сам по себе бесполезен, посмотри, до чего он довёл планету, и то ли ещё будет. Моя вера в человечество мертва с тех самых пор, как Земля оказалась фактически уничтожена, а уж верить в себя я давно не в силах, а потому, быть может, и нет вовсе того самого названия некой концепции, отражающей моё состояние и мировоззрение? Если так оно в действительности, то и умру я, не зная, кем являюсь… Человек смертен, но идеи его вечны. Я могу увековечить себя в истории, оставив отличный от всех других след на теле Времени, но запомнят ли меня, вспомнят ли обо мне через века смутных времён – сомневаюсь. Имеется ли смысл в моей кобуре, могу ли достать из неё вдохновение творца, мир познающего и изменяющего? Страх, сомнения, самого себя мне не обуздать, я лишён впредь сил, самого вкуса к жизни… Последние вопросы, что мучают меня: сила ли в жизни, боль ли топливо последней? Стану ли я кем-то важнее перегноя? При жизни ответы мне уже не получить. Прощай, кто бы ты ни был.