Ким Лиггетт - Год благодати [litres]

– Хорошо, должен признаться, что еще не начинал, – объясняет Райкер, – но начну, как только погода станет прохладнее.

Стараясь двигаться как можно тише, я встаю с кровати, и на цыпочках пересекаю комнату, чтобы взять ботинки, платье с нижними юбками и плащ. Одна из половиц громко скрипит.

Повисает неловкое молчание. Я жду: вот сейчас Андерс поспешно поднимется, ворвется сюда, чтобы посмотреть, что тут происходит, но вместо этого он говорит:

– Знаешь, сегодня исполнился ровно год с тех пор, как на меня пало проклятье…

– Точно, – отвечает Райкер, и тон его становится мягче.

– Я тогда думал, что все – покойник.

– Но ты выкарабкался. Выжил.

– За ними должок, – мрачно говорит Андерс. – Они убили всю мою семью. Мне бы только чуточку везенья – и дело в шляпе. Задачка стала бы куда легче, если бы со мной работал ты. Довольно одной добычи, чтобы мы смогли взять всю твою семью и убраться из тамошних мест навсегда. Как мы всегда и хотели.

– Только посмотри на это небо, – заявляет Райкер, явно желая сменить тему. Возможно, так он пытается выиграть для меня время.

Надев ботинки, я беру со стола нож.

– Да-а. Погода меняется очень быстро, – отвечает Андерс. – Птицы летают низко. Надо закрыть люки в доме и дымоход. Похоже, уходя, весна громко хлопнет дверью.

Я судорожно выдыхаю, услышав, как Андерс спрыгивает с лестницы на землю.

– Да, кстати, – кричит он. – Ты можешь рассказать мне обо всем. Что бы с тобой ни происходило, я готов помочь.

Пока они прощаются, я сижу на краю кровати в ботинках и плаще, чувствуя на своем теле холодный пот.

– Прости, – шепчет Райкер, вернувшись в комнату. Это первый раз, когда он сказал мне «прости».

– Интересно, кто это был вчера вечером, кого они убили, – чуть слышно бормочу я. – Это могла быть и Нанетт, и Молли, и Хелен…

Он снимает с меня ботинки.

– Бекка, Люси, Марта… Герти , – шепчу я, и у меня дрожит подбородок. – Они не заслуживают такой участи. Они ничего ему не должны, не должны умирать…

Вынув из моей руки нож, Райкер садится рядом.

– Я понимаю, это тяжело, но ты не знаешь, на что способна добыча… то есть девушки, – поправляет он сам себя. – Когда я нашел Андерса в прошлом году, тот был близок к смерти. Все началось с сыпи, в том месте, куда его укусили, но к тому времени, когда я довел Андерса до предместья, она покрывала уже все тело. Он горел в жару, его рвало кровью, а на коже взбухали белые волдыри, которые лопались при прикосновении. Не прошло и недели, как умерла вся его семья.

– Белые волдыри? – спрашиваю я. – Размером с весенний горох?

– Ты уже видела такое?

– А у Андерса остались шрамы? – спрашиваю я, чувствуя, как участилось мое дыхание.

– Да, – насторожившись, отвечает он.

– Такие же, как шрам на моем левом бедре?

Райкер задумывается, затем, покраснев, кивает.

– Это от прививки от оспы, которую мне сделал отец.

– У меня тоже есть такой шрам, – говорит он и показывает на небольшую отметину на своем плече.

– Это от укола, который тебе сделал мой отец? – спрашиваю я, проведя пальцем по его шраму.

– Да. После того, как мы с ним заключили уговор.

И я сразу же вспоминаю. То человеческое ухо в склянке, которое отец купил в аптеке – его покрывали пустулы. Стало быть, он покупал его не для себя и даже не для матушки – он покупал его ради других людей.

– Это не проклятие, – шепчу я, чувствуя, как по щекам текут слезы. – Это черная оспа. Не знаю, почему не догадалась раньше, но отец уже много лет делает прививки от этой заразы. Ты должен рассказать об этом остальным, – добавляю я, вскочив с кровати. – Если пойдешь к своим и расскажешь правду… они перестанут нас убивать.

Райкер качает головой.

– Никто мне не поверит, а если и так… подумай сама… – На его лице отражается ужас. – Никто бы не перестал убивать. Если все решат, что проклятья нет, что помешает им перелезть через ограду и поубивать оставшихся девушек? К рассвету никого не останется в живых.

Я снова сажусь на кровать. Не знаю, сколько времени мы с ним сидим бок о бок, но разделяющие нас несколько дюймов кажутся мне непреодолимой пропастью.

– Райкер, – шепчу я в темноту.

Огонь в очаге почти догорел, последние головешки едва тлеют. Может быть, он уже ушел на ночную охоту? – думаю я, но, повернув голову, вижу его макушку. Он сидит на полу, прислонившись спиной к моей кровати и, судя по мерному дыханию, крепко спит.

Я понимаю, что не должна этого делать, но все равно касаюсь его волос. Когда мои пальцы касаются их загнутых концов, меня охватывает желание. Дома, в округе, я тысячу раз дотрагивалась до волос Майкла, но никогда не чувствовала при этом ничего подобного. Я понимаю, что мне следует остановиться, но вместо этого зарываюсь пальцами еще глубже в его шевелюру.

Райкер вдруг резко выпрямляется.

Я тут же сжимаю руку в кулак и пытаюсь дышать помедленнее.

– Что, тебе приснился кошмар? – спрашиваю я.

– Постарайся заснуть, – шепчет он.

– Что тебе снится?

– Неважно, – отвечает он. – Это всего лишь сны.

Я понимаю, что, наверное, он прав, но мне больно слышать его слова, особенно после того, как я рассказала о девушке из моих снов и о том, как много она для меня значит.

Как будто почувствовав то, что чувствую сейчас я, он заставляет свои плечи расслабиться и снова прислоняется спиной к кровати, обратив лицо к дверному проему.

– Мне снится, что я в лесу, – тихо говорит он. – Я вижу воду. Она близко, но почему-то я не могу до нее дойти.

– А что ты там делаешь? – спрашиваю я, вдыхая его терпкий запах.

– Я что-то ищу… чего-то жду… но не знаю, чего. Я иду по лесу, но шаги мои беззвучны и не оставляют никаких следов. Из-за деревьев выбегает олень, я достаю свой самый лучший нож, но животное пробегает сквозь меня. – Я вижу, как в свете очага двигается кадык Райкера. – А когда я просыпаюсь, меня охватывает ужасное чувство, мне кажется, что я никогда не покину этот лес, никогда не доберусь до берега этого озера. Я останусь один… навсегда.

Мне хочется дотронуться до него снова, хочется сказать, что я рядом, что он не один, но какой от этого прок? Хотя обстоятельства и свели нас вместе, он навсегда останется беззаконником, а я – добычей. Ничто не может этого изменить. Как только я ступлю за ограду, все это станет просто еще одним сном.

Великим и ужасным.

Проснувшись, я вижу, как Райкер натянул в одном углу своей тесной хижины рыболовную лесу и повесил на нее шкуры, чтобы загородить небольшую металлическую ванну с горячей водой, над которой подымается пар.

– Я тут подумал, что тебе, возможно, захочется принять ванну, – говорит он.

Я приподымаю ткань сорочки и нюхаю свое потное тело. Да, он, конечно же, прав.