Елена Ершова - Град огненный [СИ]

— Но недостаточно, чтоб пристрелить его за завтраком?

Наши взгляды пересекаются. Я различаю темные круги под глазами инспектора. Наверное, эта ночь прошла для нее без сна. В этом мы с ней похожи.

— Вы правы, — признается она. — На оружии никаких отпечатков. На одежде и обуви Вэйлина нет следов крови. Но не обольщайтесь. Я не повторю прошлых ошибок. Теперь я знаю, с кем имею дело, — она улыбается, демонстрируя острые мелкие зубы. Она тоже — хищник. Но хищник, прирученный людьми. И я верю: она сделает все, чтобы докопаться до истины.

Стоит мне выйти из кабинета инспектора, как наступает отлив. Тают тени, затихает насмешливый голос в голове. Но я знаю, что они могут вернуться снова. Если убийство совершил Расс — моя внутренняя тьма оживет снова. И всю дорогу, пока иду по узкому коридору до «обезьянника», я думаю: «Убил или нет?» Думаю, что даже спустя сутки смогу учуять исходящий от Расса запах чужой смерти, как учуял его когда-то от сержанта Рода. Но вместо смерти ощущаю аромат цветочного луга. И понимаю: я не первый посетитель.

— Время вышло! — говорит сопровождающий меня полицейский.

— Адвокат прибудет через полчаса, — торопливо договаривает Хлоя Миллер и отходит от решетки. — Мы обязательно разберемся во всем.

— Благодарю, — доносится в ответ тихий голос васпы. — Спасибо, что верите…

Она поджимает губы и поворачивается ко мне. Смотрит требовательно, с затаенной надеждой. В уголках глаз дрожат застывшие льдинки. Я знаю, чего она ждет. Но не могу дать вразумительного ответа, пока не поговорю с Рассом.

— Подождите на улице, — тихо произношу я. — Подождите, если хотите знать.

Хлоя опускает ресницы. Тени соскальзывают с них, как с набрякших ветвей дождевые капли. Но она не плачет. Проходит мимо, слегка опустив голову. И до меня доносится едва слышимый шепот:

— Я подожду…

Расса держат в одиночной камере. Это правильно с точки зрения безопасности. И удобно для разговора. Даже учитывая, что за моей спиной стоит полицейский, вдвое выше меня ростом и вдвое шире в плечах.

— Спасибо, что пришел, — сипло говорит Расс.

Он выглядит достаточно спокойным. Усталым, небритым, полумертвым — но все-таки спокойным. И он выдерживает мой пристальный взгляд и не отводит глаз.

— Я чист, — выдыхает он. — Чист.

Его искренность проливается в мое сознание, как дождь в иссохшую почву. Я вздыхаю с облегчением и прикрываю лицо рукой. Расс не лжет. Но это значит, лжет кто-то еще?

— Как это получилось?

Он виновато улыбается.

— Не знаю. Я вернулся поздно.

— Замок был взломан? Ты чуял чужое присутствие?

— Ничего… такого, — он отводит взгляд, и, несмотря на то, что Хлоя покинула помещение, в воздухе все еще отчетливо витает запах цветочного луга. Готов поклясться, в голове у Расса в этот момент — тоже сплошные цветы и песни.

Я подаюсь вперед, игнорируя приказы держаться от решетки подальше, шиплю:

— Та скрипачка?

Расс вжимает голову в плечи, улыбка становится совершенно идиотской.

— Мы только говорили, — шепчет он. — Пока я провожал ее до остановки. Потом я вернулся. И сразу лег спать.

Мне хочется выломать решетку и хорошенько встряхнуть этого влюбленного болвана. Готов поспорить на свой второй глаз, что если бы в ту ночь под его домом взорвался снаряд, он и тогда бы ничего не почувствовал. Или его могли прирезать, как спящую овцу — и он умер бы с блаженной улыбкой и именем музы на устах.

— Она даст показания?

Улыбка Расса тускнеет.

— Не знаю. Возможно. Если узнает. Но мы расстались раньше, чем произошло убийство. Вряд ли это можно назвать алиби.

— Любая помощь важна.

— Хлоя обо всем позаботится, — убежденно отвечает Расс, а я снова ощущаю укол ревности. Когда-то я вспыхнул для них. Теперь осталась лишь тлеющая головешка. А насекомым по-прежнему нужен свет.

Пусть лучше им светит Хлоя, чем Морташ.

— Слышал, она обещала адвоката.

Расс не реагирует на мои слова. Мнется, моргает осоловевшими от недосыпа глазами.

— Да, адвоката… — повторяет он и вздыхает. — Думаешь, они поверят?

— Если мы будет соблюдать их законы…

— Даже если у меня будет десять адвокатов, они никогда не поверят монстру! — Расс повышает голос, и полицейский предупреждающе тянется к электрошокеру.

— Отойти! — негромко командует он. — Осталось две минуты!

Расс отступает на шаг, но отчаянная решимость из взгляда не пропадает.

— Они поверят, только если я представлю неоспоримые доказательства невиновности, — скороговоркой выпаливает он. — Есть только один выход, Ян…

Я вздрагивают от звука своего имени. Оно походит на звук падающей гильотины. На лязг рубильника, включающего подачу тока. И что-то щелкает внутри моей головы. Что-то переключает кнопку «выкл» на кнопку «вкл». Что-то, внедренное туда людьми.

— Это плохая идея, — говорю я, а язык становится шершавым, как наждачка.

— Я все продумал! — сбивчиво продолжает Расс. — Думал долго. Все это время, пока был здесь! Мне нужно только подписать соглашение и…

— Прошло слишком мало времени! — перебиваю его. — Тест нельзя повторять раньше, чем через…

— Время! — кричит полицейский.

Засовы лязгают. Решетка камеры выгибается и становится похожей на искривленные зубы. Стайками насекомых разбегаются тени.

— Я выдержу! — кричит вдогонку Расс. — Если только так можно доказать невиновность, я сделаю это!

Почти не слышу его. Шаги отдаются эхом, заглушают все прочие звуки. А еще в ушах стоит шепот из другой, прошлой жизни:

«С верой в сердце умирать легко и не страшно».

Хлоя ждет возле машины.

Я едва не прохожу мимо, совершенно забыв, что и зачем она делает здесь. Но девушка шагает наперерез и требовательно скрещивает на груди руки.

— Вы обещали!

Я останавливаюсь, будто налетаю на колючее заграждение. Чужой шепот (а, может, прибой) все еще бьется внутри головы. И рубильник скачет туда-сюда. Щелк — сознание погружается во тьму. Щелк — озаряется болезненной вспышкой.

— Точно, — бормочу я, пытаясь ухватить невидимые руки, играющие с механизмом, установленным прямо внутри моего черепа.

— И? — она не собирается отступать просто так.

Я вздыхаю и наконец-то перевожу рубильник в позицию «нейтраль». Сводящее с ума перещелкивание прекращается.

— Он не убивал.

Хлоя сразу верит мне и ее плечи расправляются.

— Я знала. Расс не мог. Только не Расс.

Соглашаюсь. Когда-то — когда васпы еще пребывали в реабилитационных центрах — у Тория в ходу была шутливая поговорка: «Ян — светило Перехода. А Расс и Пол — пророки его».

Больше не шутит. Пол мертв. Расс арестован по подозрению в убийстве. А меня захлестывает невидимая петля. И пусть Торий сто раз повторит, что у меня паранойя. Но, кажется, я знаю, кто затягивает узел.