Олдос Хаксли - О дивный новый мир. Остров

— Конечно же, есть, — ответила она. — Лекарство мокша переносит вас в то же место, куда вы попадаете с помощью медитации.

— Тогда к чему вам медитации?

— С таким же успехом вы могли бы спросить: зачем вы обедаете?

— Но по вашим же словам, средство мокша и есть обед.

— Это не обед, а, если угодно, банкет, — сказала она с жаром. — И именно поэтому без медитаций никак нельзя. Вы не можете устраивать себе банкеты каждый день. Они слишком обильны и продолжаются очень долго. Кроме того, банкеты, как правило, устраивает для вас ресторатор; вы сами не принимаете почти никакого участия в приготовлениях к ним. А на каждый день вам нужно самой приготовить себе еду. Лекарство мокша принимается изредка и по особым случаям.

— В богословских терминах, — вмешался Виджайя, — лекарство мокша готовит человека к принятию ниспосланной свыше благодати, заранее открывает мистическое видение или сразу дает полноценное мистическое переживание. А медитация — только один из путей последующего применения ниспосланной свыше благодати.

— Каким же образом?

— Путем культивации в себе такого состояния сознания, при котором поразительный экстатический опыт становится постоянным и привычным спутником человека в его повседневной жизни. С помощью познания себя до такой степени, когда подсознанию уже не удастся подтолкнуть человека к совершению некрасивых, глупых, позорных поступков, к которым мы зачастую бываем склонны прежде.

— Вы утверждаете, что это помогает развитию интеллекта, делает человека более умным, мудрым?

— Не того интеллекта, который содействует успехам в науках или развивает логику мышления. Интеллекта на более глубоком уровне конкретных действий и отношений с другими людьми.

— Да, человек делается более мудрым именно на этом уровне, — сказала миссис Рао, — хотя внешне он может продолжать выглядеть полнейшим глупцом и невеждой. — Она похлопала ладонью по своей макушке. — Я, например, слишком тупа, чтобы заниматься такими делами, как доктор Роберт или Виджайя, — генетикой, биохимией, философией и тому подобным. Из меня никудышная художница, поэт, писатель или актриса. Ни проблеска таланта, ни особого ума. Вообще-то я должна чувствовать себя жутко неполноценной и испытывать депрессию. Но ничего подобного со мной не происходит. Целиком и полностью благодаря средству мокша и медитациям. Я не наделена умом и талантом. Но если взять повседневную жизнь, во всем, что касается понимания людей и помощи им, то я с каждым днем ощущаю, как во мне нарастают чувствительность и навыки быть полезной. А если уж речь заходит о том, что Виджайя называет ниспосланной свыше благодатью… — Она сделала паузу. — Вы можете быть величайшим гением всех времени и народов, но вам это не даст ничего больше того, что получаю я. Разве не так, Виджайя?

— Совершенно верно.

Она снова повернулась к Уиллу.

— Как видите, мистер Фарнаби, Пала — идеальное место для не слишком умных и способных личностей. Здесь счастливо максимальное количество людей, основная масса населения. А именно мы — люди скромного интеллекта — и составляем эту основную массу. Доктор Роберт, Виджайя и мой дражайший Ранга — мы признаем их превосходство, мы понимаем, что их ум и способности имеют колоссальную важность. Но одновременно каждый из нас чувствует, что и наш склад ума имеет свое, причем тоже большое значение. И потому мы никому не завидуем, поскольку нам дано не меньше, чем им. А порой даже больше.

— Не порой, а зачастую, — поправил ее Виджайя. — Потому что талант к манипуляции символами постоянно искушает своего обладателя предаться этому своему излюбленному занятию. А манипуляция символами может послужить серьезным препятствием для повседневного восприятия и переживания ниспосланной свыше благодати.

— Судите сами, мистер Фарнаби, — сказала миссис Рао, — достойны ли мы после этого хоть какого-то сострадания или сожаления? — Она посмотрела на свои часики. — Боже, если я не поспешу, то опоздаю к ужину у Диллипа!

И она быстро направилась к двери.

— Время, время, время, — чуть насмешливо заметил Уилл. — Время давит на вас даже здесь — в месте бесконечных медитаций. И приближение ужина неумолимо вторгается в мысли о вечном.

Он рассмеялся. Никогда не принимай ответа «да». Потому что в основе всего всегда лежит неизменное «нет».

Миссис Рао на секунду задержалась и оглянулась на него.

— Но иногда, — произнесла она с улыбкой, — вечность неумолимо вторгается в ваше время — даже когда вы ужинаете. До свидания.

Она махнула рукой и исчезла.

— И что же все-таки лучше? — громко стал рассуждать Уилл, выходя вслед за Виджайей через мрак храма под ослепительное солнце. — Что лучше? Родиться глупым в обществе умных людей или наделенным разумом в обществе умалишенных?

— Вот мы и пришли, — сказал Виджайя, когда они достигли конца короткой улочки, ведшей от рыночной площади вниз.

Он открыл деревянные ворота и провел гостя в маленький садик, в дальнем конце которого на низких сваях стоял тоже небольшой, крытый соломой дом.

Откуда-то из-за бунгало выскочила рыжая дворняжка, которая с невероятной радостью приветствовала их повизгиванием, прыжками и непрерывно вилявшим хвостом. Мгновением позже крупный зеленый попугай с белыми перьями на щеках и клювом, как из отполированного черного янтаря, слетел невесть откуда, чтобы с криком и громким хлопаньем крыльев приземлиться на плечо Виджайе.

— Попугаи обожают вас, — заметил Уилл, — а майны неровно дышат к Мэри Сароджини. Как я погляжу, вы тут прекрасно научились ладить с местной фауной.

Виджайя кивнул:

— Пала, вероятно, единственное место на планете, где животные-теологи, если бы они существовали, не имели бы причин верить в существование дьявола. По всему остальному миру сатаной для животных, совершенно очевидно, служит Homo sapiens .

Они поднялись по ступенькам на веранду и прошли через открытую дверь в главную гостиную бунгало. Сидя на низком стульчике у окна, молодая женщина в синем платье кормила грудью младенца. Она подняла свое лицо, имевшее форму сердца, то есть сужаясь от широкого лба к аккуратному и тонкому подбородку, и встретила их улыбкой.

— Я привел с собой Уилла Фарнаби, — сказал Виджайя, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.

Шанта протянула новому знакомому свободную руку.

— Надеюсь, мистера Фарнаби не смущают подобные виды, — сказала она. — Природа берет свое.

Словно желая подчеркнуть справедливость ее слов, младенец оторвался от коричневого соска и рыгнул. Белый шелковый пузырь надулся у него между губами, чтобы тут же лопнуть. Он рыгнул еще раз, а потом снова принялся энергично сосать.