Олдос Хаксли - О дивный новый мир. Остров

— Лимузин подадут мне по этому адресу через десять минут, — сказал мистер Баху, взглянув на часы. — Так что, если позволите, Ваше Высочество, я с вами попрощаюсь и еще немного задержусь здесь…

Рани протянула руку. Со всем пиететом истового католика, целующего перстень кардинала, он склонился над ней, затем выпрямился и обратился к Уиллу:

— Я позволил себе допущение, что мистер Фарнаби готов еще некоторое время терпеть мое общество. Вы разрешите мне чуть задержаться?

Уилл поспешил уверить посла, что будет только рад этому.

— И надеюсь, — кокетливо сказал Баху, адресуясь к Радхе, — что с медицинской точки зрения тоже нет возражений?

— С чисто медицинских — нет, — ответила девушка, явно подразумевая существование иных возражений, не имевших прямого отношения к медицине.

Поддерживаемая Муруганом, Рани поднялась со стула.

— Au revoir, mon cher Фарнаби, — сказала она, подавая ему свою увешанную драгоценностями руку. В ее улыбке светилась неимоверная сладость, которую Уилл счел определенно угрожающей.

— До свидания, мэм.

Она повернулась, потрепала маленькую медсестру по щечке и выплыла из комнаты. Как шлюпка, привязанная к корме большого корабля, Муруган последовал за ней.

— Ни черта себе! — буквально взорвалась маленькая медсестра, когда дверь за ними плотно закрылась.

— Полностью согласен с вами, — сказал Уилл.

Вольтеровский свет на мгновение вновь мелькнул на евангелическом лице мистера Баху.

— Ни черта себе! — повторил он. — Именно это выражение я услышал от одного английского школьника, когда он впервые увидел грандиозные египетские пирамиды. Рани производит точно такое же впечатление. Монументальное сооружение. Немцы называют таких eine grosse Seele [104] Великая Душа ( нем. ). .

Свечение померкло, в лице узнавался только Савонарола, слова явно предназначались для публикации.

Маленькая сестра внезапно рассмеялась.

— Что здесь смешного? — спросил Уилл.

— Я вдруг представила себе египетскую пирамиду, облаченную в белый муслин, — выдохнула она между приступами смеха. — Доктор Роберт называет ее одежду мундиром мистика.

— Остроумно, очень остроумно! — сказал мистер Баху, но тут же дипломатично добавил: — Вот только не знаю, почему вы отказываете мистикам в праве носить мундиры, если им того хочется.

Медсестра сделала глубокий вдох, утерла с глаз слезы от смеха и начала приготовления к инъекции.

— Я точно знаю, о чем вы сейчас думаете, — сказала она Уиллу. — Вы считаете меня слишком молодой, чтобы хорошо справляться со своим делом.

— Вы угадали, я думал о том, насколько вы еще юная.

— У вас принято поступать в университеты в восемнадцать лет и учиться четыре года. Мы же начинаем в шестнадцать и продолжаем образование до двадцати четырех — половину времени занимает учеба, вторую — практическая работа. Я изучаю биологию и в то же время работаю уже два года. Так что я не такая уж неопытная дурочка, какой, наверное, кажусь. Без ложной скромности — я хорошая медсестра.

— Заявление, которое я готов лично и безоговорочно подтвердить, — сказал мистер Баху. — Мисс Радха не просто хорошая медсестра. Она — абсолютно первоклассная.

Но на самом деле он имел в виду, как был уверен Уилл, глядя на это лицо постоянно искушаемого монаха, что у мисс Радхи был первоклассный животик, первоклассный пупочек и первоклассная грудь. Но владелица всех этих первоклассных атрибутов явно с брезгливостью воспринимала восхищение собой Савонаролы или по крайней мере тот способ, который он избрал, чтобы выразить его. Между тем отвергнутый однажды посол был готов с надеждой возобновить атаку. Впрочем, с надеждой, ни на чем не основанной.

После того как сестра Аппу разожгла спиртовку и поставила кипятиться иглу, она измерила пациенту температуру.

— Девяносто девять и две [105] 37,3 градуса по Цельсию. .

— Это значит, что мне лучше удалиться? — поинтересовался мистер Баху.

— По крайней мере он не представляет опасности для вашего здоровья, — ответила девушка.

— Так что, пожалуйста, задержитесь еще, — попросил Уилл.

Медсестра вколола ему антибиотик, а потом достала из сумки бутылочку и размешала столовую ложку зеленоватой жидкости в половине стакана воды.

— Выпейте.

Вкус напоминал травяные настои, которыми фанатики здорового образа жизни часто заменяли себе чай.

— Что это было? — спросил Уилл, и ему сообщили: экстракт растущего в горах растения, родственного валерьяне.

— Средство помогает людям перестать беспокоиться, — объяснила маленькая медсестра, — не оказывая снотворного воздействия. Мы даем его всем идущим на поправку пациентам. В том числе в случаях нервных расстройств. Тогда оно тоже полезно.

— А кто я? Идущий на поправку или страдающий душевным недугом?

— И то и другое, — не колеблясь, ответила она.

Уилл громко рассмеялся.

— А я-то напрашивался на комплимент!

— Мне вовсе не хотелось показаться грубой, — заверила она. — Я лишь хотела подчеркнуть, что еще не встречала никого из внешнего мира, кто не имел бы некоторых душевных отклонений от нормы.

— Включая присутствующего здесь посла?

Но она ответила вопросом на вопрос:

— А вы сами как думаете?

Уилл переадресовал его мистеру Баху.

— Вы должны знать подобные вещи, — сказал он.

— Обсудите это между собой, а мне нужно пойти позаботиться об обеде для моего пациента, — засобиралась медсестра.

Мистер Баху посмотрел ей вслед, затем позволил моноклю выпасть из глаза и стал методично протирать стекло носовым платком.

— У вас отклонение в одну сторону, — сказал он потом. — У меня в другую… Шизоид, кем вы являетесь для нее, а я, словно пришелец из другой части света, параноик. Мы оба жертвы чумы двадцатого столетия. Но только на этот раз не Черной Смерти, а Серой Жизни. Вас когда-нибудь влекла к себе власть? — спросил он после небольшой паузы.

— Никогда! — Уилл выразительно помотал головой. — Нельзя обладать властью, не отдавая себя ей целиком.

— А для вас страх полного поглощения перевешивает удовольствие распоряжаться судьбами других людей?

— В тысячекратной степени.

— То есть искушение властью никогда не посещало вас?

— Никогда, — повторил Уилл и сменил тему: — Но давайте вернемся к делу. — Тон он сменил тоже.

— К делу, — задумчиво произнес мистер Баху. — Тогда расскажите мне немного о лорде Альдегиде.

— С чего начать? Как верно подметила Рани, он удивительно щедр.

— Меня не интересуют его достоинства. Только интеллект. Насколько он, по-вашему, умен?

— Достаточно умен, чтобы понимать: никто ничего не делает за просто так.

— Уже хорошо, — сказал мистер Баху. — В таком случае передайте ему от меня, что для эффективной работы экспертов, занимающих стратегические позиции, он должен быть готов выложить по крайней мере в десять раз больше, чем он предложил вам.