Наоми Алдерман - Сила [litres]

– И ваши доказательства?..

– Ой, я видел документы. И более того – я умею думать головой. И ты тоже, сынок. Я за тобой наблюдал – ты умный. – УрбанДокс возлагает влажную холодную ладонь Тунде на плечо. – Приходи к нам. Помоги нам. Мы тебя не оставим, когда уйдут все прочие, сынок, потому что мы на одной стороне.

Тунде кивает.

– Нам сейчас нужны законы для защиты мужчин. Комендантские часы для женщин. И чтобы правительство пустило все свободные ресурсы на поиск лекарства. И чтобы мужчины возвысили голос – пора узнать, кто за нас. Нами правят пидоры-женопоклонники. Их пора убрать.

– И в этом задача ваших терактов?

УрбанДокс снова улыбается:

– Ты прекрасно знаешь, что я никогда не устраивал и не одобрял терактов.

Да, юлит он мастерски.

– Однако, – продолжает УрбанДокс, – если б я был связан с террористами, я бы решил, что они только разминаются. При падении Советского Союза потерялось немало оружия. Серьезное железо. Может, они кое-чем затарились.

– Так, стоп, – говорит Тунде. – Вы угрожаете в своей стране устроить ядерный теракт ?

– Я вообще не угрожаю, – отвечает УрбанДокс, и глаза у него бледны и холодны.

– Матерь Ева, благословите меня.

Мальчик славный. Пушистые светлые волосы, веснушчатое сливочное лицо. Лет шестнадцать, едва ли старше. Английский с приятным акцентом – среднеевропейские, бессарабские интонации. Удачно выбрали.

Алли и самой каких-то двадцать лет, и хотя ее окружает эдакая аура – некоторые знаменитые адепты называют ее “старая душа”, о чем отчиталась “Нью-Йорк таймс”, – все равно есть опасность, что потребной весомости ей недостает.

Молодые, как говорится, ближе к Богу – и особенно молодые женщины. Нашей Богоматери было всего шестнадцать, когда она привела в мир свое будущее жертвоприношение. И все же полезно для начала благословить человека явно моложе Алли.

– Подойди ближе, – говорит она, – и скажи, как тебя зовут.

Камеры утыкаются белокурому мальчику в лицо. Тот уже плачет и дрожит. Толпа в основном безмолвствует, шорох дыхания тридцати тысяч человек лишь изредка прерывается вскриком “Славься, Матерь!” или просто “Славься!”.

Мальчик отвечает тихо-тихо:

– Христиан.

На это весь стадион откликается хоровым вздохом.

– Очень хорошее имя, – говорит Алли. – Не бойся, что имя плохое.

Христиан рыдает в три ручья. Рот открыт, и влажен, и темен.

– Я знаю, тебе тяжело, – говорит Алли, – но я возьму тебя за руку – и умиротворение Нашей Матери осенит тебя, хорошо?

Это как магия – предсказываешь, что случится, будто сама свято веришь. Христиан снова кивает. Алли берет его за руку. Объектив камеры на миг задерживается на их ладонях – смуглая рука сжимает бледную. Христиан замирает. Дышит ровнее. Камера отъезжает – Христиан улыбается, спокойно, хладнокровно даже.

– Итак, Христиан, ты с детства не можешь ходить?

– Да.

– Что с тобой произошло?

Христиан показывает на ноги – ком под одеялом, спеленавшим его от пояса и ниже.

– Упал с качелей, – говорит Христиан, – в три года. Сломал спину.

Улыбается доверчиво. Показывает руками, точно карандаш в пальцах переламывает.

– Ты сломал спину. И врачи сказали, что ты больше никогда не будешь ходить?

Христиан медленно кивает.

– Но я знаю, что буду, – безмятежно говорит он.

– Я тоже знаю, Христиан, потому что мне показала Матерь.

А также люди, которые организуют эти мероприятия и проверяют, не слишком ли повреждены нервные окончания, а то Алли не справится. У Христиана есть друг из той же больницы, милый пацан, верит еще беззаветнее Христиана, но, увы, перелом слишком серьезный, нет гарантий, что Алли его исцелит. И вдобавок не подошел для телетрансляции. Акне.

Алли кладет ладонь Христиану на загривок, на самые верхние позвонки.

Христиан содрогается; толпа ахает и затихает.

В сердце своем Алли спрашивает: А вдруг в этот раз не получится?

Голос отвечает: Да ты каждый раз так говоришь, подруга. Ты звезда.

Матерь Ева вещает устами Алли. Речет она так:

– Матерь Святая, наставь меня, как всегда наставляешь.

– Аминь, – ответствует толпа.

Матерь Ева говорит:

– Да будет не моя воля, Матерь Святая, но Твоя. Если воля Твоя, что дитя сие до́лжно исцелить, да будет так. Если воля Твоя, что дитя сие будет страдать и пожнет плоды в мире грядущем, да будет так.

Это крайне важная оговорка, лучше вставить ее пораньше.

– Аминь, – ответствует толпа.

Матерь Ева говорит:

– Но великие множества просят за этого кроткого и смиренного мальчика, Матерь Святая. Великая толпа с жаром молит Тебя: осени его Своей милостью, дыханием Своим призови его, как призвала Ты Марию к Себе на службу. Матерь Святая, услышь наши молитвы.

Люди в толпе раскачиваются взад-вперед, и рыдают, и бормочут, и синхронные переводчики по краям стадиона стараются поспевать за Алли, из которой слова Матери Евы изливаются все быстрее и быстрее.

Пока губы шевелятся, усики силы ощупывают позвоночник Христиана, нашаривают закупорку здесь и здесь , а вот здесь разряд двинет мускулами. Почти нашла.

Матерь Ева говорит:

– Жизнь всякого из нас благословенна, все мы каждый день в душах своих тщимся услышать голос Твой, все мы почитаем матерей наших и свет святой во всяком сердце человеческом, все мы почитаем Тебя и любим Тебя, пред Тобою благоговеем и преклоняем колена. Прошу тебя, Матерь Святая, услышь полногласную нашу молитву. Прошу тебя, Матерь Святая, через меня яви славу Свою и исцели этого мальчика !

Толпа ревет.

Алли стремительно колет Христиана в позвоночник – трижды, как булавкой, – и нервные клетки вокруг его мышц возвращаются к жизни.

Левая нога задирается, отпихивает одеяло.

Христиан смотрит на нее удивленно, ошалело, слегка испуганно.

Дергается правая нога.

Христиан снова плачет – слезы по лицу градом. Бедный ребенок, с трех лет не ходил, не бегал. Мучился от пролежней и мышечного истощения, на руках таскал себя с кровати в кресло, с кресла на унитаз. Ноги у него уже двигаются от бедра, дрыгаются и брыкаются.

Подергивая ногами, Христиан на руках поднимается с кресла и, держась за поручень, который для того тут и поставлен, делает шаг, другой, третий, одеревенело и неуклюже, а потом останавливается, цепляясь за этот поручень, и рыдает.

Помощники Матери Евы выходят за Христианом, уводят его со сцены, поддерживая с флангов, и, уходя, он твердит:

– Спасибо, спасибо, спасибо.

Иногда это надолго. Некоторые “исцеленные” даже спустя многие месяцы ходят, берут в руки разные предметы или видят. Зародился даже некий научный интерес к тому, что же Алли тут делает.

Иногда совсем ненадолго. Этим выпадает лишь краткое мгновение на сцене. Они чувствуют, каково это – ходить или взять что-нибудь парализованной рукой, и, будем честны, без Алли у них и этого бы не было.