Александр Сигалов - Жгугр. Будем жить! [СИ]

— Правительство не скупится на поддержку финансового сектора и одновременно урезает социальные расходы! В бюджетной сфере замораживают зарплаты и сокращают рабочие места! Снижение уровня доходов трудящихся происходит одновременно с отказом государства от поддержки самых малообеспеченных слоёв населения, ростом тарифов на транспорт и ЖКХ! Государство продолжает финансировать сомнительные с общественной точки зрения масштабные проекты в интересах крупного бизнеса, отбирая последнее у рабочего, учителя и пенсионера! Вместо того чтобы поднимать благосостояние граждан, оно инвестирует в Олимпиаду, Сколково и Мундиаль!

— Кто она? — Саша легонько толкнул в бок стоявшего рядом объемного парнишу в футболке «Левого фронта» — с кулаком и красной звездой.

— Исидора, — уважительно залепетал тот, — комиссарша наша! Если что — собираемся на Сретенке возле памятника Крупской!

— Какое «что»? — удивился Саша.

— Ну, если космонавты побегут.

«Космонавты… — недоумевал Саша, — со станции «Мир», что ли?»

— …Такая организация должна быть антикапиталистической — а значит, строящей свою программу и практику вокруг классовой повестки, классовой борьбы! Ставящей в центр своего мировоззрения классовое сопротивление наступлению элиты не на словах, а на деле! Каждым своим высказыванием, действием, направлением работы такая организация должна стремиться показать, каким образом вопросы демократии, межнациональных отношений, культурной политики и социально-экономических реформ связаны с ключевым противоречием между капиталистами и наемными работниками, управляющими и…

Из толпы донесся голос: «Шухер! Космонавты!» И точно, со стороны автозака, мирно скучавшего на выходе из метро, перебежками двигалась группа солдат ОМОН в синем камуфляже. С опущенными забралами на шлемах они перемещались от дерева к дереву, подобно отряду трудовых пчел, выполняющих ответственное задание на гречишном лугу. Ребята мгновенно бросились врассыпную по переулкам, точно спугнутые воробьи. Через десять минут они вновь собрались дружной стайкой в начале Сретенского бульвара. Эта тактика эта называлась «Оккупай», по примеру анархистского движения «Оккупай Уолл-стрит» в Нью-Йорке, позже объяснили Саше.: Суть ее была проста: вихрем рассеиваться, когда власти идут на разгон, и незамедлительно собираться в другом месте. Исидора залезла на постамент и встала рядом с Крупской.

— Россия будет свободной! — призвала она, сотрясая кулачком в воздухе.

«Россия будет свободной!» — вторил хор.

— Долой узурпаторов!

«Долой! Долой!» — отзывались ребята.

Комиссарша спустилась в толпу, по рукам пошла бутылка водки.

— А ты кто такой? — Исидора обратила внимание на новенького.

— Я не местный… Из Новосиба я. — замешкался он.

— Сибирь — это сила! Приходи вечером на хату, затусим, познакомлю тебя с народом.

Она пришла сюда по рекомендации подружки, Олеси, обремененная большими долгами. Олеся раньше работала «в теме», пока ее не позвали жить к себе родственники из Германии. В один из Лесиных нечастых приездов на родину они сидели на веранде летнего кафе на Рубинштейна, подруга заказала эклер и кофе по-венски. Алина отказалась от заказа — в ее клатче от «Гуччи», выделанном на подпольном производстве где-то в трущобах Бомбея, уже который месяц свистел ветер. Ей катастрофически не везло с работой — нигде не удавалось продержаться больше месяца. То ее кидали, то увольняли, а то и просто домогались на рабочем месте. После настойчивых увещеваний пришлось сознаться: деньги отсутствуют как явление, личная жизнь отчалила полгода назад, а на потребительский кредит, взятый, чтобы хоть как-то свести концы с концами, уже который месяц идут бешеные проценты. Подруга снисходительно пригласила ее на кофе с пирожным и, не скромничая, рассказала о роде своих занятий до отъезда из России.

Сперва Алина испытала легкий шок.

— Разве можно за «это» брать деньги? А как же чувства?

— В дыру чувства! — осадила подругу Леся. — Все мужики козлы. Ты всех кому давала так уж сильно любила?

— Нет, но… ты же продавала… себя…?

— Почему же себя? Тело продавала. Тепло. Ласку. У нас капитализм, хуле! Каждый продает что может! Менеджеры продают язык, программисты мозги, массажисты руки, а я — манду, прости за выражение!

— Но нельзя же так, механически!

— Знаешь, в жизни тоже по-разному получается. И там по-разному. Иногда такой красавец-кавалер придет, что деньги приятным бонусом покажутся.

Алина молча помешивала сахар ложечкой.

— А в Дюссельдорфе ты тоже… этим зарабатываешь? — не удержалась.

— Нет, ты что! Я устроилась менеджером в компанию по продаже пресс-форм.

— Каких еще форм? Журналисткой, что ли?

— Сразу видно, ты не в курсе. Пресс-формы — очень важная часть в производстве металлических и пластмассовых изделий! Как куличи печь, представляешь? Для изготовления детали, механизма или станка, вначале изготовляют соответствующую пресс-форму. В нее заливают жидкую сталь, ну или пластик, и потом охлаждают. Бывают разные пресс-формы: ручные, автоматические и полуавтоматические, а также съёмные, стационарные и полусъёмные, с горизонтальной или вертикальной плоскостями разъёма. Стандартная пресс-форма состоит из неподвижной матрицы и пуансона — подвижной части, формирующие полости которых являются негативным отпечатком…

— Эй-эй, стоп, стоп, про пресс-формы уже все поняла! — запаниковала Алина. — Давай лучше про ту работу… женщиной.

— А что про нее разговаривать? Ты пойти да попробуй, чай не целка!

Явившись ночью по адресу в Замоскворечье, Саша обнаружил пеструю компанию. Туса происходила в безразмерной, идеально отремонтированной квартире, расположенной в одном из тех старых добрых доходных домов, где в начале ХХ века снимали апартаменты обедневшие дворяне, в 30-е представительницы урбанизированного крестьянства давились за доступ к горелке, а в нулевые поселились новые русские парвеню. Народу набралось видимо-невидимо, молодежь шаталась без дела по комнатам, задерживаясь то там, то здесь, многие уже успели наклюкаться. Налив в высокий бокал шампанского из импровизированного бара при входе, Саша отправился на прогулку.

В каждой комнате происходило действо — на огромной двадцатиметровой кухне взлохмаченный пиит с размашистыми вихрами и скрупулезно выбритыми баками, в конопляной толстовке, перетянутой кушаком на талии, самозабвенно декламировал Брехта: