Александр Сигалов - Жгугр. Будем жить! [СИ]

— Тот, с выставки, что продюсером назвался.

— Почему «клиент»? Где это было?

— Ну… в салоне.

— Каком нахуй салоне?? — Сашино лицо перекосило так, что казалось сейчас оно разъедется. Алина не на шутку испугалась.

— В салоне. Интим-услуг. «Русалки».

— Ты что, шлюхой работаешь??

— Уже нет. Работала раньше! Саша, у меня денег не было, а долги нужно было возвращать!

— И как?! Тебе понравилось?

— Не нравилось, конечно!

— Где находился твой салон?

— На Марата…

— Какой номер дома?

— 23. Но, Саша, мне надо было отдавать кредит!

— Даже слышать ничего об этом не хочу! — проговорил Саша с ненавистью, и развернувшись, резко вышел из дома, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Алина обессиленно легла обратно в постель. Ее белесые тонкие плечи судорожно подрагивали.

Конечно, Сэм не предполагал, что этой темой еще придется заниматься. После феерического развала СССР оставалось отчетливое впечатление, что с Россией кончено, вопрос закрыт. Жгугра III — уицраора Советов — русские самостоятельно убили и расчленили, а сердце слопали и водкой запили. Не без нашей помощи, разумеется. Россия умывалась слезами своих детей, разлагалась и питалась падалью, а русских малолеток продавали на Запад за центы. Но Жгугр оказался, сука, живуч как птица Феникс — не успели моргнуть дважды, как новый народился и набирает силу. И лучше нейтрализовать его на взлете, чем потом долбить с долотом, иначе можно весь мир угробить. Так что работаем по всем направлениям, всеми средствами. Хорошо идут информационные атаки. Прекрасно работает ставка на национальную рознь. Чудесно зарекомендовала себя программа селфхейтинговой суггестии: все большее количество коренных Ванек ненавидят Россию всеми фибрами своих закомпостированных душ. По последней статистике — 14 процентов. К сожалению, не вполне изученная проблема заключается в том, что как только они доходят до десятого градуса ненависти, они превращаются в виртуальных агентов, то есть их физическая субстанция покидает территорию воздействия, иначе говоря — они эмигрируют. А виртуальный агент — он как та болванка: тело есть, а толку нет. Впрочем, как говорит русская пословица, тише едешь — дальше будешь. С миру по нитке, с возу по бабе, — поляк по происхождению, Сэм хорошо знал пользу этой стратегии. Не сразу Москва строилась! Не сразу и рушится. И лично он, Сэм, доведет этот кейс до конца, потому что американцы не сдаются.

Сын эмигранта, Сэм Скотт, по деду Пшесинский, никогда не отступал от поставленных целей. Он, живое воплощение американский мечты, реализовал чаяния своего отца — грузчика из Вроцлава, теперь пришла пора отомстить за деда-куркуля — расстрелянного коммунистами под Катынью. Отец Сэма малышом был вывезен из послевоенной Польши матерью, героической бабушкой, буквально себя положившей, чтобы вырастить сына — за переезд в Новую Англию капитану пришлось платить телом, да и по приезде другой работы не было. Отец всегда повторял: во всех бедах Восточной Европы виноваты русские. Эти северные варвары развалили Речь Посполитую и Великое Княжество Литовское, веками удерживая в подчинении восточных славян, давя гордый дух свободных народов Европы. Им должно воздаться! Поэтому, когда после демобилизации из Управления разведки и контрразведки сухопутных войск армии США, молодому Сэму предложили работу в ЦРУ, он не колебался дважды. И многократно отблагодарил свою новую родину за оказанную честь. Он сам выбрал ведущее направление деятельности, став «советистом»- советником по СССР. Сэм верил и знал: именно на него возложена историческая миссия довести дело до конца — враз и окончательно переломать хребет этому монстру, стереть распустившуюся кляксу с карты мира. А для этого, в первую очередь, необходимо расправиться с уицраором Жгугром. И лучше с этим не медлить!

Саша встал посреди улицы. Встал как столб. Дальше идти было некуда. Некуда и незачем. Он шел, пришел и нашел себя перед высокой крепостной стеной, на ней лучники меткие, а пред ней ров, заполненный соляной кислотой напополам с серной с добавкой мышьяка и цианида. Вот так живешь, надеешься, встречаешь девушку, любишь ее, холишь, лелеешь, целуешь и греешь, нарекаешь своей, собираешься взять в жены. И вдруг такая незадача. «Понял я, что в милиции делала / Моя с первого взгляда любовь», как пел бард. И каждый из его друзей, да что там — каждый прохожий мужчина, возможно, был знаком с ней настолько же близко, как, в мечтах, знал ее только он. Как женщину. И это расстраивало. Огорчало. Демотивировало.

Стоя Саша разглядывал мужчин — сухие и полные, крепкие и немощные, квадратные качки и пожилые интеллигенты — каждый из них, стар и млад, мог бывать в его девушке, каждый мог познать ее. «И познал Адам Еву, жену свою; и она зачала и родила Каина» — вспомнил Саша Библию. Этимология слова, очевидно, восходит к русскому «знать». То бишь, когда мужчина входит в женщину, он ее «знает»? Тело и душу? Телегония, популярная в прошлом веке, учит, что каждый мужчина, входящий в женщину, оставляет след в ее астральном теле, так как во время секса животворящий дух двух противоположных существ — мужчины и женщины, инь и янь, проникает друг в друга и смешивается до степени неразличимости. Совокупляющиеся создают единое энергетическое тело о четырех почках, двух легких и двух сердцах, сопряженное снизу, соединенное сверху. Энергия образует замкнутый цикл. С другой стороны, древняя индейская мудрость говорит, что только две вещи на земле не оставляют отпечатков — скольжение змеи в траве и движение мужчины в женщине. Где правда? Как бы там ни было, мысль, что каждый из проходящих мужчин мог обладать его подругой, болезненно била по Сашиному сознанию. Как с ней теперь спать? Как ее обнимать, ласкать, любить? Следует бросить ее сейчас же, раз и навсегда, потому что теперь при любом раскладе будет больно, больно и только больно. Да, пойду и пошлю ее! Он развернулся и направился назад к дому быстрым шагом, чтобы не расплескать решимость. Перепрыгивая через ступеньки, он поднялся к квартире и резко открыл дверь с намерением сходу высказать все! Но Алины в спальне не было. Не было ее также на кухне, в ванной и туалете. Ее не было нигде — она ушла. Он набрал ее номер, но тот был недоступен.

«Наверняка она отправилась в ту самую «тайную» комнату в Императорских конюшнях — явственно осознал Саша. — Она же говорила, что это ее место! Она должна быть там!» Он решительно захлопнул за собой дверь квартиры и стремительным шагом отправился к метро — слава богу, оно уже работало.