Александр Сигалов - Жгугр. Будем жить! [СИ]

— Куда они запропастились? — недоумевал он. — Может, в лес гулять пошли? Неужели по грибы? — ему стало тревожно и смешно. Он подошел к воде, но та лишь безмятежно омывала берег в философическом спокойствии. «Я спросил у ясеня, где моя любимая, Лучше бы у тумбочки, идиот спросил… Надо же, какая тихая… А когда я плыл по Ладоге на Валаам, пароход кидало как футбольный мяч».

Пустой пляж радовал глаз первозданной пустотой, как если бы Господь лишь недавно закончил над ним трудиться, только рядом с берегом плавала пустая бутылка от Кока-колы. Идя вдоль воды, Саша внимательно приглядывался и прислушивался. Вдруг из леса, послышался шорох, за ним далекий, еле слышный стон. Пройдя еще с десяток метров, он нашел их на опушке, и в глазах у Саши вновь помутнело. Острый нож вошел в сердце: Алина лежала под Скифом, широко раскрывшись, обняв ногами его мощные бедра, впившись коготками в могучую спину, а тот, спустив штаны, ритмично делал свое мужское дело. Рядом валялась недопитая бутылка. В экстазе совокупления они даже не услышали шагов, не заметили подошедшего. Саша замер за деревом. В руках у него был топор. Одним ударом он мог порешить обоих. Но зачем? Внезапно он потерял интерес. Хотелось блевануть и развидеть. Уйти, убежать, умчаться. Беззвучно, чтобы не спугнуть любовников, Саша отвернулся, попятился, задом, задом, и бросив топор в кусты, оставил позади машину, остатки шашлыка, огрызки любви и последние капли доверия. Выйдя на грунтовку он медленно побрел прочь, давимый непереносимой тяжестью, но по мере того, как он отдалялся, ему легчало. «Нахуй! Всех нахуй!» — заорал на весь лес Саша, так что деревья сотряслись, а белки испуганно попадали с веток, зажав в зубах кедровые орешки. «Хуй!», «Пизда!», «Сука ебаная в рот!» Продолжая кричать и материться, он побежал, погнал, помчался, и взлетел, как стадо слонов и не никого не нашлось рядом кто сказал бы ему, что слоны не летают. Он несся, извергая потоки нецензурной брани, изгоняя глубоко засевший дух «пиздец», споткнулся, поднялся и продолжил бег, пока не вылетел на трассу, по которой как раз ехала машина в направлении Санкт-Петербурга. Встав на середине дороги, он запрыгал на месте, замахал руками, призывая водителя остановиться.

— Что случилось? — удивился водитель, опустив стекло автомобиля.

— Подбросьте до Питера, пожалуйста, очень надо! — умоляюще попросил Саша.

И хотя вид у него был явно не очень — растрепанный, грязный, в листьях, пыли, земле и лесной шелухе, было в нем что-то настолько убедительное, что водитель без слов согласился.

Сломя голову добраться до вокзала, взять билет на верхнюю полку в последнем купе вонючего плацкартного вагона, отправляющегося на восток и долго глубоко дышать, осознавая, что прошлое сгорело в топке времени, а будущее еще не наступило, и есть только миг и всем известно как он называется, а в нем — он сам, его взволнованное тело, порезанная душа, грязное оконное стекло, свежий воздух из окна, запах дизеля и пота, неровный стук колес, и четкое знание, что все сделано правильно и все было не зря. Откинуть голову, закрыть глаза, чтобы почувствовать — глубоко в сердце живет надежда, а мир вокруг, родной и знакомый — залит ослепительным светом.

Взять у проводника белье, но не застелить его, из стеклянного стакана в резном подстаканнике глотать обжигающий черный байховый чай с двумя кубиками сахара, достать из рюкзака минувшего дня помещенный туда тульский пряник и обжечь ядреным чифирем горло, чтобы наблюдать как не спеша проплывают за окном яркие граффити, кляксами намалеванные на заборах и гаражах, панельные многоэтажки и заброшенные ангары, унося тебя в другое место и другое время.

Впечататься лбом в стекло, тупо и бессмысленно разглядывать, как проносятся за окном перекошенные избы и заплесневелые поселки городского типа, озимые поля и смешанные леса, мутные захоронения болот и веселые подмигивающие опушки, считать в поле электрические столбы, чтобы поразиться широте открывающейся дельты реки, когда поезд проезжает через железнодорожный мост.

Взобраться на верхнюю полку и долго ворочаться в попытке превратить прокрустово ложе в годную постель, ногой закрывать дверь вагона, укрываться тонкой простыней, чтобы сквозь тишину слышать мерный стук колес, писк подшипников и далекие гудки паровоза и вдыхать, глотать грудью, наслаждаться отдающим дизелем, креозотом и жженой резиной тормозных колодок воздухом из окна, направляясь в город, в котором вырос, но впереди имея лишь неизвестность.

Что ждало Сашу в Новосибирске? Родная, давно покинутая мама, могила отца, брат, отбывающий на далекую войну, сестренка, попавшая в переделку, комната с детскими снами, двор, где гулял ребенком и неземная сила, исходящая от бесконечных лесов, бескрайних полей и полноводных рек.

Саша раскрыл рюкзак и стал рыться в поисках сигарет, но нащупал айфон — тот был мертвым и тихим. С тихой ненавистью Саша выбросил проклятый гаджет за окно и тот унесся с ветром куда-то в штат Миссури. Нестерпимо хотелось курить. Найдя пачку «Союз-Аполлон», Саша вышел в тамбур и чиркнул спичкой. Пошел ржавый дымок, легкие наполнились кружащим голову никотином. На полу тамбура валялась вчерашняя газета. Крупный заголовок вверху страницы гласил: «Председателя совета директоров Роскосмоса и бывшего министра промышленности Михаила Аристарховича Звездина нашли повешенным в тюремной камере. Основная версия следователей — самоубийство».

Саша перекрестился и произнес короткую молитву: «Упокой Господь душу раба твоего Михаила, павшего за землю русскую». Докурив, вернулся в вагон. И если бы Саша мог посмотреть на себя со стороны, он бы увидел, как на шее его, прямо над ключицей, с левой стороны, появилась небольшая татуировка — складная осьминожка с щупальцами-присосками.

Этим утром Жгугр встал не с той ноги. Он собирался встать с 271-й, но спросонья протянул вначале 273-ю. Жгугр помялся, осмотрелся, повертел щупальцами. Вокруг кипела жизнь: Царевна-Лебедь рассекала волны небесного моря, блестя звездой во лбу, храпел на печи Иванушка-дурачок, и снилась ему белая кобылица с золотыми копытцами, собирал дружину князь Игорь, собираясь к древлянам за данью, объявлял революцию Ленин, стоя верхом на броневичке. Мысленным взором Жгугр промчался над своими владениями. Он идентифицировал Александра Сергеевича — тот сидел в поезде, приплюснувшись лбом к стеклу, по дороге в Сибирь. Жгугр с благодарностью посмотрел на своего спасителя — молодец, не подкачал, молодой витязь! Он нашел Алену. Уронив голову на плечи, она дремала в электричке, уносившей ее в город Тихвин. Недавно она покинула Его персональные апартаменты на Конюшенной, прибравшись, поставив новые свечи, поменяв елей перед иконами, оставив ему свежее печенье. Заметив такую благодать, он решил не медля отправиться туда, на поверхность. Раньше он не любил вылезать в город, но с тех пор как в жилище зачастила Его Аленка и навела в нем порядок, там стало уютнее. А эти крекеры вообще фантастика! Правда, в последнее время он возмужал, оперился, окреп и ему стало тесновато в тайной комнате, так что приходилось расширять пространство по методу Воланда. Но это мелочи жизни.