Гордон Хотон - Подмастерье. Порученец

Я утратил выдержку. Я лупил по гробам кулаком. Хотел выцарапать себе глаза, хотел вырвать собственное сердце… И тут мной завладело воспоминание, и слова из него потоком выплеснулись у меня изо рта:

— Хочу опять быть живым! Хочу опять быть живым! Хочу опять быть живым!

Смерть улыбнулся и убрал руку.

— Вот ответ, которого вы искали, — сказал он.

Я бережно сложил одеяло и поместил его между гробами. Показалось, что так сделать правильно.

Смерть смахнул с моей одежды приставшую глину и поднял меня из могилы. Его помощь едва ли была мне нужна. Я был таким легким, что мог бы взлететь, и удержаться сумел, лишь поглядев на звезды. Ответ оказался таким простым, но таким неуловимым — и он подействовал мгновенно и сильно. Я слышал, как рвется нить. Я пал на колени и ждал, когда меня сокрушит. Но камень, висевший надо мной, не рухнул. Он поплыл вверх, сквозь деревья, все выше и выше, пока не исчез в ночном небе.

Смерть выбрался сам и принялся кидать землю обратно в яму.

— На последнем этапе вашего странствия сопровождать вас я не смогу, — сказал он. — Должен завершить здешние дела, а затем забрать Иеронима из Агентства. Обоняние у него не дотягивает, и он не осознаёт, что под ним уже горит огонь. Впрочем, я отправил вам сообщение сегодня утром, смысл которого вам теперь должно быть ясен.

— Я получил договор на Воссоединение. Думал, это был намек, что мое бытие будет прекращено.

Он нахмурился.

— Вы не прочитали записку на обороте?

Я покачал головой. Показался себе тупым, как камень.

— Тогда прочтите, когда покинете это место.

Я бестолково кивнул.

— Телефон все еще при вас?

— Я утратил его в Нижнем хранилище.

— Можно понять — модель дешевая. — Он выдал мне тонкий черный аппарат-«раскладушку», украшенный гербом Агентства. — Возьмите мой. Водонепроницаемый, огнеупорный, меньше, изящнее и ловит гораздо лучше, чем ваш. Пользуйтесь по своему разумению. Большего сказать не могу.

Я поблагодарил его. Он крепко взялся за мою руку, и я на миг подумал, что он ее пожмет. Он же повернул ее ладонью кверху и нежно погладил мои пальцы и культи. Посмотрел мне в лицо и печально улыбнулся.

— Сожалею, — сказал он.

Как только я миновал кладбищенские ворота — вынул из кармана договор на Воссоединение. Взволнованно развернул его. В свете уличного фонаря бумага казалась желтой, а надпись на обороте, набранная «Фальшивой кровью», почти незримой. Тем не менее я разобрал: «Идите туда, где воспоминания о жизни для вас сильнее всего. Оставайтесь там, пока не найдете то, что ищете».

Выбор был прост. Мы с Эми часто гуляли там, пока я был жив. Первые недели своей свободы ходячего мертвеца я там спал. Единственное место, которое мне снилось.

Пошел задворками города, миновав по дороге квартиру Зоэ. В окне горел свет. Я подождал, надеясь, что она выглянет, и тогда я смог бы еще один разок на нее посмотреть, но она не появилась, а мне не терпелось завершить свой путь. Пообещал себе, что, когда мне вернут жизнь, я навещу Зоэ и все ей объясню, и терпеливо приму ее недоверие, и, кто знает, начало, которое мы заложили, пустит корни, вырастет и попробует себя во всем живом.

Приблизившись к Агентству, я откинул крышку телефона. Клавиатура была та же, что и на утраченном аппарате. Я нажал на кнопку, помеченную семиоким агнцем, и стал ждать ответа. Он прозвучал быстро.

— Да?

— Я…

— Я знаю, кто вы, знаю, чего вы хотите, но в таких вещах мне нужно следовать правилам, и потому задавайте уже свой вопрос.

Тон у говорившего был взвинченный, словно бы очень озабоченный. На заднем плане слышалось что-то вроде грохота молота по металлу и рева громадного горнила.

— Забудьте о молоте. Не обращайте внимания на горнило. Вечность — время напряженное; спрашивайте.

— Хочу знать…

— Как именно заполучить обратно свою жизнь — и разницу между ходячим мертвецом и живцом. Ответ на первый вопрос: совершайте мену, когда предложат. Ответ на второй: суть. Так, я очень занят. Все ждут от меня, что я буду везде сразу. До свиданья.

Связь оборвалась.

Меня так потрясло, что я наконец дозвонился Шефу, что я не заметил происходившего прямо передо мной. Агентство пылало.

На мостовой через дорогу собралась толпа. Я встал в сторонке и наблюдал это угрюмое зрелище издалека. Погреб полностью поглотило пламя, языки сверкающего желтого огня рвались вверх и жадно облизывали цоколь. Парадная дверь уже полыхала, окна повело, они лопались от жара, на фасаде образовалась глубокая вертикальная трещина. Вся конструкция, казалось, кренится и будто того и гляди рухнет.

Я знал, что Иероним будет цел, и мои мысли обратились к трупу в старом Архиве. Я задумался, застряла ли она внутри. Хотелось ринуться в здание и героически вынести ее из огненной бури… Но я не герой. Так или иначе, жест подобной смелости привлечет внимание, а я даже не был уверен, забрали ее оттуда или нет. Просто стоял, завороженный, смотрел, как раздувается эта преисподняя, слушал рев и треск пламени — и внутри этого кошмарного грохота различил более знакомый звук, слабый, но до странного бодрящий.

«Пляжные мальчики» пели «Санта-Клаус едет в город».

Я перешел канал и железнодорожные мосты и оказался на широком сером лугу. Направился к реке на горизонте — полоске серебра в лунном свете.

Оставил город позади, и жар и шум огня утихли, и вот я — один в тишине и тьме. Я сжимал сережку Эми и кулон Зоэ — мои защитные талисманы, замаранные глиной из могилы моих родителей. Боялся, но нестерпимое томление волокло меня вперед.

Хрусткую землю полосовали колеи, я часто спотыкался, но каждый раз прибавлял шагу, и цель придвигалась. Полоска ширилась, темнела и стала наконец просторным черным руслом, в котором отражался свет полной луны, сиявшей безликим богом. Я встал на берегу и вперился в густую маслянистую воду. Все равно что смотреть в Стикс.

Я ждал и ни о чем не думал.

Ко мне брела темная фигура. Казалось, она меняет очертания: поначалу была человеческой, затем поскакала на четвереньках, как зверь, следом разбухла, отряхнула с себя кожу и преобразилась в гротескный кошмар. Я учуял его желание, его злую волю, его решимость… И наконец осознал истинную цель своего пути. То, что я считал своим поиском полноты, оказалось лишь случайной главой в истории этой твари. Я — второстепенный персонаж, а сказ продолжится и после того, как меня не станет.

Зверь перескочил воду и приземлился на берегу рядом со мной, и земля содрогнулась. Он высился надо мной, сопел и пускал слюни — и был страшнее всего, что я когда-либо себе воображал. Мне было невыносимо на него смотреть. Я закрыл глаза и пал от ужаса на колени, но его мерзкий образ уже впечатался мне в мозг. Он стоял на двух крепких косматых ногах, оканчивавшихся ступнями-крючьями, толстое ящерное тулово светилось, как исполинский янтарь, из него росло два громадных черных крыла, многочисленные мускулистые руки и свирепо изогнутые лапы могли порвать меня в клочки в один миг, но самыми жуткими показались десять витых черных рогов, торчавших из семи яростных голов… Пусть бы это оказалось галлюцинацией. Пусть бы земля поглотила меня. Хоть бы проснуться. Но, когда я вновь глянул вверх, семь пар безжалостных черных глаз всматривались в меня пристально, а семь здоровенных ртов плевались огнем и кислотой сквозь зазубренные клыки.