Гордон Хотон - Подмастерье. Порученец

— Вот мы и встретились, полуживец. У меня есть то, что ты ищешь, у тебя есть то, что мне надо. Моя судьба — совершить эту мену.

От ужаса я не мог говорить.

— Ты, может, думаешь, что неуязвим, — но воды Стикса не защитят тебя от меня… Поторопись, я теряю терпение.

Я вспомнил свою грезу. У меня был лишь ответ, лишь эта надежда, за которую я мог уцепиться, и все же она казалась такой нелепой. И впрямь ли эта тварь не желает ничего больше, кроме этой сережки? Во сне я вырвал ее из уха и швырнул демону под ноги, но мой дар оказался невознагражденным, и потому, вероятно…

— Отдай мне ключ! — взревел зверь.

Я послушался. Не думая. Сорвал с шеи цепочку с кулоном Зоэ, намотал на кулак и вскинул руку. Когтистая длань потянулась вниз, схватила меня за пальцы. Она была чешуйчатой и теплой, но быстро сделалась горячей, а следом — испепеляющей. Я закричал. Почувствовал, как плоть течет с костей. Зверь усилил хватку. Я попытался вырвать горящую руку другой, но и ее втянуло в тигель. Я посмотрел зверю в холодные черные глаза, надеясь отыскать милость.

— Мучаешься небось, — хохотнул он.

Отпустил. Руки у меня обнимало пламя. Медленно разжал он мои обугленные пальцы, вынул анкх и покачал добычей перед каждым из семи лиц. Рты пускали слюни удовлетворения.

Я оглядел свои истлевшие руки. Кости и суставы скрутило. Кожа почернела и сморщилась.

Я потерял сознание.

Когда я очнулся, демона уже не было.

Я лежал на берегу темной реки. Рядом с собой заметил полированную деревянную коробочку, частично втоптанную в глину. Я подгреб ее к себе — каждое движение несло судороги боли. Коробочка оказалась инкрустирована слоновой костью и драгоценными камнями, но очевидного способа открыть ее, похоже, не было. Я крепко прижал ее к животу и встал.

Я намеревался отнести ее обратно в город, но добрался лишь до кромки луга. Посмотрел в сторону Агентства — теперь громадного столпа пламени, исторгавшего густой черный дым в ночное небо, — и споткнулся в колее. Выронил коробочку. Она неловко упала и распахнулась. Почти немедленно захлопнулась, не оставив ни намека на стык или петли, но в тот краткий миг я прозрел предмет своего желания. Это была прозрачная мерцавшая штука, такая бледная и слабая, что, казалось, была едва ли плотной, однако единственный взгляд на нее заполнил пустоту у меня внутри. Меня затрясло от потока чувств, ринувшихся мне по венам, затопивших меня восторгом ощущений, воспоминаний и грез. Голову мне залил свет. Сердце стало океаном.

Я наконец и по-настоящему был живым.

Я подобрал коробочку. В ней содержалась моя душа, мой дух, суть того, что когда-то делало меня человеком. Прижал ее к груди, задумавшись, как мог я так долго существовать без нее, обещая себе, что больше никогда с ней не расстанусь… Но я устал, и вес коробочки сделался невыносимым. Она вынудила меня опуститься на колени, а затем — на холодную землю.

И там я свернулся клубком, подумал о родителях и заплакал.

Абаддон маялся. Этот миг должен был стать его триумфом, его венценосной славой, но докучливое сомнение проникло ему в ум. Он подозревал, что добытый предмет — ключ, которого он так долго ждал, — никчемная подделка.

Он слишком увлекся желанием овладеть ключом и даже не допустил, что ключ мог оказаться не подлинным, но, вернувшись в Нижний мир, Абаддон осознал страшную оплошность суждения. Он видел, что у того существа было два ключа, и знал, что настоящий — лишь один, и все-таки жадно принял первый же предложенный ему дар, как бес-подмастерье, искушаемый безделушкой… Непростительно.

Он повертел предмет в руках. Старый ли это ключ или просто никчемная железяка? Он не знал — и неопределенность пожирала его. Казалось, то жалкое существо в итоге оказалось достойным соперником, хотя его чахлый вид и подобострастная трусость поначалу убедили Абаддона в обратном. Теперь он рассматривал хрупкость того существа как попросту личину, часть великого плана заманить Абаддона в ловушку. Лукавство, достойное самого Хозяина.

Решение у этой дилеммы одно: придется попробовать вставить ключ в Великие врата. Его подчиненные слыхали, как он выхвалялся этим мигом не одно столетие кряду, и дальнейшие проволочки лишь подтвердят слухи, что бродят по Нижнему миру. Эти слухи унижали Абаддона. Из них следовало, что он упустил нужную встречу, что слишком устал для этого пути, что его посулы новой эпохи — лишь бестолковые попытки поддержать боевой дух. Но срамнее другое: согласно этим слухам, простой полуживец одержал над ним верх. Естественно, он выследил источник подобных обвинений и сурово наказал обидчиков, но чтобы полностью пресечь вранье и кривотолки, нужно действовать.

Эта мысль наполнила его ужасом. Он слишком ясно воображал себе эту сцену. Он замер перед Вратами. Легионы его последователей стоят у него за спиной, алчут поживы Верхнего мира. Награды, о которой им всем рассказывали, мечты, какой все они грезили, и Абаддон — единственный, у кого есть средство воплощения всего этого.

И он повернет ключ… И ничего не произойдет.

Он бродил по залам и лабиринтам своего дворца, терзаемый неопределенностью. Словно раздавлен сразу с двух сторон, и никак не улизнуть. Вероятно, он сможет набраться сил и совершить еще одну вылазку в Верхний мир… То будет тюрьма во всем, кроме названия, но ума перебиться ему хватит. Он привыкнет к тамошним нелепым обычаям, постепенно обретет мощь и привилегии и наконец захватит власть над одним из их многочисленных народов. Его власть будет безжалостной и жестокой — и, что лучше всего, зверской.

Заманчиво — и едва ли превыше его возможностей, но подобные праздные фантазии унизительны. Он никогда не сдавался перед испытанием — и теперь не сдастся. Жаль только, что противник ему достался не из легких.

Напоследок он навестил бойню, огненные пропасти, залы пыток. Зашел в Залу отделения, в Склад невоссоединенных, в Комнату воплей. Позволил себе немножко мимоходного зверства: предложил Танталу помилование, а затем быстро отнял его; распустил слухи, нашептав в уши, пожелавшие слушать, и ртам, способным болтать: приходите к Великим вратам, миг близок… Наконец добрался до стены огня — преграды, непроходимой ни для кого, кроме очень немногих. Совсем скоро она станет не более чем символом. Ему нужно было в это верить. Нужно верить, что ключ повернется и в этих исполинских каменных воротах появится трещина.

Кое-кто из его приспешников уже ждал. Абаддон прошел меж ними, кидая словечко там, оплеуху здесь. Все они собирались долго, но когда он встал у центральной колонны и осмотрел стекшиеся орды — поразился. Он и забыл, какой это восторг — вести эту мерзкую злую толпу, сколь упоительно вредоносна и безжалостна армия дьяволов, бесов, упырей и призраков. Его пылкая грудь налилась гордостью. Рты потекли слюной предвкушения. Этот миг у него не отнимут!